|
Ю.Ю. Берестнев:
Спасибо. Я постараюсь быть кратким, и в том многоголосом хоре, который сегодня говорил во славу Европейского Суда, его немножко покритиковать, выделиться. Я получил на это санкцию Анатолия Ивановича Ковлера, который сказал, что критика тоже полезна.
Не могу удержаться, чтобы не высказать некоторые соображения на этот счет. Вот Анатолий Иванович [Ковлер] сегодня говорил о тех шагах, которые предпринимает Европейский Суд с целью ускорить рассмотрение дел, упростить процедуру. С сожалением должен констатировать, что Европейский Суд не прислушивается к тем предложениям, которые поступают на этот счет из стран Восточной Европы, в том числе и из России. Многократно, в разных формах, эти предложения направлялись, но, к сожалению, остались без ответа. Хотя они достаточно просты и позволяют без больших затрат решить целый ряд проблем. Я очень коротко попробую на них остановиться.
Одной из проблем Суда является его недостаточный формализм в юридическом понимании этого слова, связанный с тем, что нынешний единый Суд является в большей степени наследником не старого Суда, а бывшей, ныне упраздненной Комиссии, которая являлась, скорее, полуюридическим и полуполитическим институтом конфиденциальной работы с властями по исправлению, если можно так выразиться, отдельных недочетов. И это политическое наследие старой Комиссии сказывается в работе Суда, который, к сожалению, сегодня зачастую работает как бывшая Комиссия, а не как Суд.
В чем это проявляется? Ну, казалось бы, очень простой способ сократить количество жалоб, или, по крайней мере, ускорить их рассмотрение - это добиться очень жесткого соблюдения формы подачи жалоб. Анатолий Иванович [Ковлер] сказал, что юристы пишут заявителям, объясняя недостатки их жалоб, и т.д. Так вот, руководство Секретариата Суда на одном из экспертных совещаний признало, что подобного рода переписка на самой первичной стадии может вестись до 12 раз. До 12 раз происходит обмен письмами! Юрист Суда фактически консультирует заявителя, как правильно составить жалобу, чтобы она была приемлема для дальнейшего рассмотрения в Суде. Необходимо убрать эту стадию, вообще прекратить консультировать заявителей. Суд сразу разгрузит большое число своих сотрудников для того, чтобы рассматривать жалобы по существу.
Вопрос оформления. Уже говорилось о том, что недостаточно внимания уделяется доверенностям, оформлению документов. В нашей практике работы с жалобами зачастую встречаются такие случаи (не каждый день, но бывает), когда из Суда поступает вполне официальный документ от заявителя, не подписанный им от руки. Напечатана фамилия, а от руки не подписано. Суд такие документы принимает к рассмотрению. Мы же считаем, что они вообще не должны приобщаться к делу и рассматриваться. Что это за полуанонимные сообщения?! Ни в одной стране Европы они не стали бы рассматриваться - во внутренней правовой системе. А Европейский Суд принимает их к рассмотрению! Что касается доверенности - один раз мы получили письменный ответ: "Зачем нам получать доверенность от заявителя для этого адвоката, если мы его много лет знаем, уважаем и т.д.". Даже вот такая переписка, к сожалению, встречается. Если жалоба не оформлена правильно, не соблюдены формальные моменты, ее нужно просто отклонять, не рассматривая. И сразу освободятся и силы и время.
Сроки предоставления ответов. Почему-то для властей существуют очень жесткие сроки. Просрочка на несколько часов может повлечь за собой отказ в приобщении ответа властей к делу. В то же время заявителю многократно продляются эти сроки, дают ему новые отсрочки и т.д. Если Суд выступает с позиции равенства сторон в процессе, то нужно это равенство соблюдать более или менее последовательно.
Секретариат Суда составляет резюме по делам. На это тоже уходят силы и время. Резюме грешит ошибками как фактического, так и оценочного порядка, потому что трудно, перечисляя факты, удержаться от некой расстановки акцентов. Это тоже оказывает влияние и на Судей, и на затягивание процесса. Кроме того, жалобы с совершенно не связанными между собой юридическими фактами Судом объединяются в одну. Вместо того, чтобы разделить и половину жалобы отклонить, потому что она явно неприемлема, Суд все сваливает в одну кашу, и на это уходят и силы, и время, и большие финансовые ресурсы. Например, есть жалоба, в которой смешаны невыплата пенсии в Якутии и отказ в регистрации в Москве, по месту жительства. Но Суд не снимает эту жалобу и даже частично не выносит решение об отклонении. Естественно, приходится работать по всем материалам и тратить силы, время и деньги на это. Суд мог бы резко сократить свои трудозатраты и переключить их на более нужные дела, если бы стал снимать с рассмотрения жалобы, по которым более года от заявителя нет ответа. Тот потерял уже интерес, а Суд полтора - два года ждет: а вдруг заявитель надумает и ему напишет, и будет какая-то реакция.
Другая проблема. Участились жалобы, где заявители открыто, в письменной форме оскорбляют государство-ответчика, власть, вплоть до бранных выражений. Если Суд уважает себя и стороны в процессе, то, я думаю, нужно автоматически прекращать рассмотрение таких жалоб. У нас уже есть прецедент, когда заявители пытаются давить на представителей властей, пытаясь возбудить против них гражданское или уголовное преследование в национальных судах за ту позицию, которую они занимают в Европейском Суде.
Еще одна существенная проблема - проблема квалификации сотрудников Секретариата Суда. Это очень больной вопрос, и каждый раз - очень болезненная реакция в Суде. Думаю, что эту квалификацию не мешает повышать. Как профессионально-юридическую, так и чисто бюрократическую, что-ли, секретарскую. Иногда отправляются документы, плохо откопированные. В письме написано, что документ направлен, а приложение забыли положить. И начинают выяснять: то ли на почте потеряли, то ли сознательно не положили. На это уходят недели, месяцы. Из Страсбурга письмо идет больше двух недель, если не потеряется на почте, а потом мы удивляемся, почему в Европейском Суде по два-три года рассматриваются дела.
Еще очень важный блок вопросов связан с языковой проблемой. Хотя, если их решить, то это было бы существенной экономией как средств, так и времени - и для властей, и для самого Суда. И позволило бы быстрее решать дела других заявителей. Во-первых, с заявителем Суд на начальной стадии в соответствии со своим Регламентом переписывается на его родном языке, с властями же - либо на английском, либо на французском. Получается, что властям Суд не может написать письмо на русском языке. Мы, получив это письмо, должны его перевести, потому что наши министерства и ведомства не будут работать с информацией на английском языке. На это уходит время и деньги. Если мы Суду отвечаем на английском или французском, то Суд тут же просит перевод на русский язык, чтобы дать возможность заявителю на его родном языке почитать ответ. Хотя это нигде не предусмотрено: ни в Регламенте, ни в Конвенции. Опять же на это тратится время, деньги, силы.
Есть существенная проблема, связанная с языками третьих стран. У нас есть заявители из других стран, подавшие жалобу против России. Например, с Украины. Они подают жалобу на украинском языке. Совершенно непонятно, почему российские власти должны работать с документами, поступившими из Суда на украинском языке - это нигде не указано в Конвенции - но, в то же время, Суд нас фактически принуждает к этому и мы вынуждены тратить немалые средства, чтобы перевести эти документы и попытаться найти какое-то решение вопроса. Хотя речь в жалобе идет о неисполнении, по мнению заявителя, решений российских судов на российской территории. Вся переписка с этими судами шла на русском языке. Но жалобу он пишет на украинском. Найти грамотного переводчика с юридического украинского языка тоже составляет немалую проблему. Таким образом, Суд возлагает бремя расходов на государство, презюмируя если не его вину, то, во всяком случае, его дополнительную ответственность и обязанность. Такая концепция существует, но для того, чтобы другие заявители, граждане могли получить соответствующую судебную защиту, наверно, можно Суду пойти на то, чтобы эту практику несколько унифицировать.
И в заключение скажу, что предложения, которые обсуждались в разных формах в Комитете министров Парламентской Ассамблеи, в самом Суде по его дальнейшей реформе, связаны с двумя основными блоками: институционные предложения - изменить саму Конвенцию, сам механизм; и организационно-штатные - те, о которых я только что говорил. И, как ни странно, общая ситуация сводится к следующему: все понимают, что радикально ситуацию можно изменить только институционными шагами и путями, на что никто еще не готов, и на самом деле этого не хочет, ни одно государство. А идти на организационно-штатные изменения - сам Суд не очень на это готов. Вот и получается, что "гора рожает мышь", в результате сроки рассмотрения увеличиваются и увеличиваются.
Вот примерно такая не очень радостная картина, которую я попытался описать. Я понимаю, что это все может вызвать массу возражений, и готов подискутировать и поспорить, но я очень надеюсь, что наш сегодняшний форум является одним из тех каналов, которые позволят эту информацию все-таки донести до Совета Европы и до сознания людей, от которых что-то зависит в этой организации. Чтобы они задумались, что нельзя все сводить только к институционным реформам и к тем предложениям, которые выдвигают блестящие, великолепные, многоопытные французские, английские юристы. Если Россия принята полноправным членом в этот клуб, то нужно, наверное, прислушиваться к мнению ее представителей, по крайней мере, на паритетной основе. Спасибо.
|
