«Система госслужбы будет откорректирована», —

считает директор НИИ социальных систем МГУ Валерий КОРЕЦКИЙ

— Премьер-министр Михаил Касьянов до конца ноября обязался доложить президенту о концепции административной реформы, после чего, как обещают в правительстве, будут проведены конкретные меры по ее воплощению в жизнь. Валерий Александрович, вы в свое время были координатором рабочей группы Госсовета РФ во главе с Юрием Лужковым, которая занималась административной реформой. Продолжается ли эта работа сейчас?

— Зимой 2001 года эта работа велась очень активно. Юрий Лужков встречался с Владимиром Путиным, а в августе 2001 года после заседания президиума Госсовета мы стали сотрудничать с комиссией Дмитрия Козака. Формального членства в ней у нас не было, так как указ президента о составе комиссии в то время был уже подписан. Из того багажа публике были представлены наши предложения по муниципальной реформе, хотя и в нынешнем виде к ней много вопросов. Например, по Конституции органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти и подконтрольны только избирателям. Но в этом случае нет правовой основы для контроля за их деятельностью. Как мы все видели, промахи в работе мэра Владивостока исправлял Сергей Шойгу.

Главной нашей задачей было разработать систему, при которой государственные интересы оказались бы выше ведомственных. Естественно, мы натолкнулись на сопротивление, особенно активны были коллеги из Минимущества. Сейчас в Кремле реформой госслужбы занимается Дмитрий Медведев, и наши разработки применимы в его деятельности.

— Не кажется вам, что ожидание неких решений как-то уж очень затянулось?

— Ну почему же? На днях президент подписал указ о федеральной программе «Реформирование государственной службы РФ (2003—2005 годы)» и внес в Госдуму законопроект «О системе госслужбы РФ». Но, на мой взгляд, мало говорится о прозрачности функций и о четком разграничении полномочий для различных ветвей власти. Без этого административная реформа не будет эффективной. Сейчас функции госаппарата неясны.

У нас либеральный кабинет министров, в котором ведомство Грефа имеет некое монопольное положение и занимается всем на свете — от реконструкции аэропорта Шереметьево до тарифной политики естественных монополий. При таком разбросе ясно, что решаются лишь текущие ситуационные задачи.

Совет Федерации представляет собой лобби региональных и финансовых элит.

Что касается Администрации президента, то ее правовой статус вообще сомнителен. Поскольку Конституция 1993 г. не содержит положений, регламентирующих ее деятельность, то она спокойно может вторгаться в компетенцию и функции и правительства, и Госдумы, и Совета Федерации.

— Вы предлагали узаконить положение администрации федеральным конституционным законом «О президенте РФ». Что, на ваш взгляд, должно входить в компетенцию этого органа?

— Администрация президента должна стать органом, который вырабатывает национальную идею, стратегию развития государства, предлагает президенту варианты реагирования в тех или иных ситуациях и жесткий сценарий действий в кризисные моменты. Сейчас же мы наблюдаем, что энергия чиновников администрации в основном уходит на то, чтобы лоббировать перед президентом интересы стоящих за ними групп и одновременно перекрывать доступ к первому лицу для соперников.

В результате национальной идеей занимается армия политтехнологов и созданные под них фонды. Но и они при нынешнем раскладе действуют в интересах стоящих за ними элит, поэтому после некоторого приближения к власти вначале, сейчас они находятся в состоянии «равноудаленности» от Кремля. Это, может быть, и неплохо, однако свидетельствует о том, что все они предлагают не то, что нужно президенту. В итоге мы до сих пор имеем устаревшую национальную идею — ту же, что и два года назад: единая Российская Федерация с крепкими границами и устойчивой вертикалью власти.

— Общественность ожидала, что национальная идея будет сформулирована в Послании Федеральному собранию, совпавшем по времени с половиной президентского срока Владимира Путина. Кульминационным моментом в нем стал тезис — жить богато в любимой стране. Может ли он стать национальной идеей?

— Этот тезис, конечно, имеет привлекательную сторону, особенно для малоимущего населения России, однако он калькирует западные варианты, которые не применимы у нас в чистом виде. Российская ментальность такова, что очень скоро люди станут думать так — а во имя чего мы должны богато жить в своей стране? Кроме того, — и это совершенно объективный процесс — по мере роста благосостояния растут и национальные амбиции. Америка, став супердержавой, навязывает миру свой образ жизни. Тем же самым занимался Советский Союз. Вот Администрация президента и должна восполнять этот вакуум — объяснять народу, для чего ему надо лучше жить, и ради чего люди должны терпеть доставшиеся на их долю тяготы и лишения.

— Как вы думаете, достаточно ли устойчива та ситуация равновесия, которая сложилась сейчас с «питерской» и «московской» группировками в Кремле? Долго ли она может продержаться, и устраивает ли это президента?

— Я могу только предполагать это как ученый. Самое неблагодарное дело — давать прогнозы, тем более по конкретным структурам и кандидатурам. Для этого нужно как минимум иметь отношение к их судьбе. Думаю, что такая ситуация (не будем употреблять здесь громких слов типа «борьба» или «противостояние», назовем ее конкуренция) не может устраивать президента, она лишь относительно стабильна. Противоречия не достигли еще той критической массы, за которой с неизбежностью следуют перемены. Хотя есть ощущение, что в последнее время «питерские» работают эффективнее московских. Пусть это пока не так заметно и нет ощутимых результатов.

— Однако именно «питерцев» можно обвинить в халатности, повлекшей за собой трагедию «Норд-Оста».

— Определенные политические выводы из московской трагедии президент, безусловно, сделает. Критическая ситуация с заложниками в Москве очевидно высветила политическую уязвимость выстроенной Путиным системы, при которой моноцентрическая модель президентской власти опирается на формальный «союз» стратегических элит, не объединенных общей идеей и раздираемых внутренними противоречиями. Однако вероятность крупных кадровых решений президента на фоне предвыборной ситуации, ухудшающейся экономической конъюнктуры, отсутствия кадрового резерва может быть оценена как минимальная. При этом свойственная Путину политика компромисса, видимо, будет откорректирована: процесс дальнейшей девальвации самостоятельного значения элит в управлении политическими процессами приобретет более активный и последовательный характер. Не исключены и конкретные мероприятия в отношении чрезмерно «засветившихся» политических игроков. Здесь наиболее уязвимыми представляются позиции «чубайсовцев», чья антипрезидентская активность во время кризиса не вызывает никаких сомнений. Очевидно, будет активизирован и процесс укрепления силовых структур. Так, Путин, вероятно, предпримет попытку повысить политическое влияние Совбеза, и в этом контексте можно ожидать отставки Рушайло и назначения на должность секретаря СБ сильной политической фигуры, близкой президенту.

— Как вы относитесь к вынашиваемому в Госдуме законопроекту, который позволит чиновникам группы «А» возглавлять партии? Считают, что это делается под Бориса Грызлова, который хочет возглавить «единороссов».

— В контексте политических систем других стран это нормальная вещь. Победившая партия имеет определенное число чиновников в ключевых министерствах. Это было бы нормальным и для нас, если бы не одно «но». Наши политические партии с трудом можно назвать самостоятельными и политически зрелыми. Поэтому при нынешнем положении вещей сохраняется возможность для кадровых рокировок в интересах самых различных групп. Так что в общем-то это благое дело, но вопрос: готовы ли мы к тому, чтобы получить ожидаемый результат?

Беседовала Мария АРЗУМАНОВА