После покушения на референдум

Юридическая общественность России тщательно анализирует вынесенное 11 июня 2003 года решение Конституционного суда Российской Федерации (КС РФ), которое он принял по запросу группы депутатов Государственной думы о проверке конституционности Федерального конституционного закона от 27 сентября 2002 года "О внесении изменения и дополнения в Федеральный конституционный закон "О референдуме Российской Федерации". Это решение окончательно подрывает миф об объективности Конституционного суда и наносит ущерб его юридической репутации.

С одной стороны, с другой стороны...

При рассмотрении этого постановления Конституционного суда прежде всего бросается в глаза его юридическая противоречивость.

С одной стороны. Конституционный суд вынужден признать, что "законодатель... не может отменять и умалять само принадлежащее гражданам Российской Федерации право на участие в референдуме, вводить несоразмерные его ограничения" (п. 2. 2 постановления). Такое утверждение Конституционного суда могло бы стать базой для верного его решения.

С другой стороны, сам Конституционный суд тут же устанавливает такое ограничение, введя в свою правовую позицию новую, по существу, конституционную норму в обход законодателя и действующей Конституции. А именно: гражданам Российской Федерации теперь дозируется право "проведения в течение четырехлетнего избирательного цикла не менее двух референдумов".

И чуть далее это правило дополняется следующим: "... срок, в течение которого референдум может быть инициирован и проведен, будет составлять более двух лет" (п. 2. 3 постановления Конституционного суда).

Присвоены полномочия законодателя

Напрасно было бы искать в тексте действующей Конституции или Федеральном конституционном законе эти правила и сроки. Их там нет. Они созданы самим Конституционным судом в качестве обоснования своей "правовой позиции".

А чтобы никто не посмел усомниться в ее правомерности. Конституционный суд в постановляющей части грозно записал: "Конституционно-правовой смысл положений Федерального конституционного закона, выявленный Конституционным судом Российской Федерации в настоящем постановлении, является обязательным и исключает любое их истолкование".

Как все оказывается просто и удобно! Сколько лет политические партии, законодатели мучаются мыслью о том, как исправить или дополнить какое-либо положение действующей Конституции, не прибегая к чрезмерно усложненной процедуре внесения и принятия поправок в порядке статьи 136 Конституции. А здесь Конституционный суд вносит своим постановлением (и даже не постановлением, строго говоря, а его мотивировочной частью) дополнения в Конституцию. И не нужно никакого одобрения Федерального собрания и двух третей субъектов Российской Федерации!

Подобная деятельность Конституционного суда, которая становится в последнее время почти нормой, совершенно неприемлема и неконституционна. Эксплуатируя известную формулу: "Решения Конституционного суда окончательны и обжалованию не подлежат", Конституционный суд уже давно присвоил право заниматься собственным конституционным строительством!

Достаточно напомнить ставшее хрестоматийным постановление Конституционного суда от 30 апреля 1996 года, которым в связи с проверкой одного из указов Б. Н. Ельцина Конституционный суд создал важную конституционную норму, наделив президента Российской Федерации правом издания указов в области, требующей законодательного разрешения, тем самым грубо поправ конституционный принцип разделения властей.

И вот, по существу, новая конституционная норма создана Конституционным судом в сфере действия института референдума, не ограниченного какими-либо сроками в самой Конституции. И одновременно Конституционный суд сохранил явно неконституционное ограничение института референдума, установленное оспариваемым Федеральным конституционным законом, успокоив граждан Российской Федерации тем, что им все еще предоставляется право инициировать референдум примерно каждые два года из четырехлетнего цикла выборов в высшие органы государственной власти России.

Нереализованные декларации

Судя по всему, при подготовке постановления Конституционного суда часть судей была обеспокоена тем, что "предусмотренные оспариваемыми законоположениями периоды, в течение которых референдум Российской Федерации не может быть инициирован и проведен, могут серьезно повредить институту референдума". Поэтому в постановлении Конституционного суда прямо объявлено, что такие периоды "не должны приводить к фактической отмене института референдума" (п. 2. 3 постановления).

Это признание дорогого стоит. Но, к сожалению, это всего лишь декларация судей, как и последовавшее за принятием данного постановления Конституционного суда признание его председателя В. Д. Зорькина, сделанное в "Российской газете" от 16 июня с. г. : "Не секрет, что есть силы в нашей стране, которые хотят уничтожить референдум. Конституционный суд принял решение и дал отпор этим силам, мы сказали: нет, референдум - это святое... "

Интересная логика у нового-старого председателя Конституционного суда. "Мы дали отпор", "референдум - это святое", - заявляет В. Д. Зорькин. А решение Конституционного суда целиком и полностью в пользу тех сил, которые хотят, по существу, ликвидировать институт референдума. Ведь и сам суд своим решением утвердил уничтожение наполовину института референдума.

Неправовая логика КС

При этом единственным аргументом в пользу такого решения стал следующий. Он достоин того, чтобы привести его целиком: "Поскольку одновременное проведение выборов и референдума в силу объективных обстоятельств может воспрепятствовать адекватному волеизъявлению граждан и привести к снижению эффективности и той, и другой формы непосредственного народовластия, федеральный законодатель вправе ввести регулирование, при котором осуществление кампании по проведению референдума не совпадает с избирательной кампанией".

Вот это весьма малоубедительное и небесспорное утверждение, уже неоднократно воспроизводившееся ранее в стенах Государственной думы рьяными сторонниками оспариваемого Федерального конституционного закона, и использовал Конституционный суд в качестве базового для принятия своего решения.

Но как мог высший судебный орган России построить правовую позицию своего решения на предположении ("может воспрепятствовать")? Разве имеются какие-либо объективные и убедительные анализы и исследования, подтверждающие безусловную вредность совмещения выборов в высшие органы власти страны и референдума? Или имеются многочисленные примеры вредности совмещения двух механизмов демократии в конституционной истории России?

Имеется только один: десять лет назад, в декабре 1993 года, состоялись выборы в Государственную думу первого созыва и референдум о принятии ныне действующей Конституции Российской Федерации.

Следуя правовой позиции принятого Конституционным судом постановления, этот исторический пример можно рассматривать как доказательство вреда совмещения двух голосований?

Не признает ли суд тем самым, что на референдуме по ныне действующей Конституции от 12 декабря 1993 года, который проходил одновременно с выборами в Думу, не было "адекватного волеизъявления граждан"?

Самое необоснованное решение

Несмотря на эти и другие возможные обоснованные возражения, Конституционный суд на основе указанного выше гипотетического рассуждения и придуманной новой, по существу, конституционной нормы о проведении референдума в срок "более двух лет" из "четырехлетнего цикла выборов" признал, что Федеральный конституционный закон "О внесении изменения и дополнения в Федеральный конституционный закон "О референдуме Российской Федерации" в части, устанавливающей периоды, в течение которых не допускается инициирование гражданами Российской Федерации референдума Российской Федерации и его проведение, по содержанию норм не противоречит Конституции Российской Федерации (п. 2. 3 постановления).

Столь необоснованного решения Конституционный суд Российской Федерации в последние годы не выносил. Приходится признать, что деятельность Конституционного суда становится все более деструктивной, содействуя общему ослаблению отечественной правовой системы.

Можно прогнозировать, что анализируемое решение Конституционного суда по закону о запрете проведения референдумов в годы федеральных кампаний предопределяет незавидное будущее института референдума, "прямой демократии" в России.