РАССТРЕЛ

Российская трагедия может продолжиться, если люди не сделают в декабре 2003-го верный выбор.

"Меня часто спрашивают и у нас в стране, и в зарубежных аудиториях: что же дает вам, коммунисту, руководителю крупнейшей партии, силы выстоять, не сломаться в потоке той оголтелой, продолжающейся с конца 80-х годов травли, которой подвергаются ваша партия, ее идеи, ее вожди?" - с такого вопроса-размышления начинается недавно вышедшая в издательстве "Молодая гвардия" новая книга лидера российских коммунистов, народно-патриотических сил страны Геннадия Андреевича Зюганова.

Новая работа Г.А. Зюганова называется "Верность". Она открывает автора - известного миллионам политика, ученого, публициста - с совершенно иной стороны. Книга "Верность" - это документальный срез эпохи, ее духовных настроений, нравственных поисков и небывалых социальных потрясений. Это искренняя исповедь верного сына России, пронизанная острой болью за ее судьбу.

В этой книге лидер коммунистов впервые рассказывает о глубоко личном опыте человека, свидетеля и активного участника драматических событий второй половины XX века, пережитых нашей страной и ее народом. Но "Верность" нельзя назвать автобиографической, мемуарной книгой. Она не подводит итоги - ни личные, ни общественные. Здесь хотя описываются события и размышления о прошедшем, но всеми помыслами эта работа Г.А. Зюганова устремлена в будущее.

Сегодня мы публикуем небольшой фрагмент из новой книги Г.А. ЗЮГАНОВА.

С БОЛЬЮ В СЕРДЦЕ вспоминал я о "черном солнце", которое увидал Григорий Мелехов в конце романа "Тихий Дон", когда смотрел я на опаленный снарядами и пожаром, разгромленный в октябре 1993 года Верховный Совет. В глазах моих тоже вставало тогда "черное солнце"...

Агония... Иначе невозможно определить то, что последовало вслед за выступлением Ельцина в электронных СМИ в 20.00 21 сентября 1993 г. Он объявил о том, что упраздняет конституционный строй, Советскую власть, Конституцию РФ, "разгоняет к чертовой матери" Съезд народных депутатов и Верховный Совет, а до принятия сочиненного "под него" нового "Основного Закона" и избрания Федерального собрания будет править посредством своих "указов". Я был потрясен цинизмом авторов Указа 1400 от 21 сентября, готовившегося с подачи американцев в аппарате Ю.Батурина: он курировал в администрации правовое обеспечение деятельности исполнительной власти. Эти "правоведы" наименовали его актом "О поэтапной конституционной реформе". Но с первой и до последней строки "указ" последовательно приводил в действие механизм очередного государственного переворота. Перед страной предстал диктатор, узурпировавший росчерком пера всю полноту законодательной и судебной власти. Словечки о "конституционных преобразованиях" призваны были лишь подгримировать преступную сущность власти, беспрестанно твердившей о приверженности "демократии" и "свободам". Своим указом Ельцин установил в России режим личной диктатуры.

А накануне я пережил, наверное, самый сильный и вдохновляющий духовный взлет за все предшествующие смутные годы. 20 сентября 1993 года в здании МХАТ Татьяны Дорониной состоялся Конгресс народов СССР. Там присутствовали представители практически всех союзных республик, известные писатели, ученые, военные, общественные деятели. В стенах этого прекрасного здания на Тверском бульваре как будто возродился из пепла царственной птицей Феникс - Советский Союз, там царила атмосфера братства, надежд, готовности к борьбе. Участников Конгресса объединяло стремление отдать все силы для восстановления Родины. Люди говорили о том, что наступило время убирать завалы от погрома, учиненного фашиствующими лжедемократами. Обсуждались и намечались возможности консолидации всех патриотов Советского Союза. Многие в тот день ощутили вкус реальной победы, дух ее витал над головами собравшихся в зале МХАТ, где буквально яблоку негде было упасть. Вечером того же дня на площади перед Верховным Советом состоялся массовый митинг в поддержку Советской власти. Выступали депутаты, руководители парламента, лидеры ФНС, военные, простые граждане. Море знамен заливало площадь и набережную. Было очень холодно, но люди не расходились. И когда я увидел растерянные лица телевизионщиков, сновавших между митингующими журналистами с микрофонами, понял: они почуяли, возможно, впервые, вызревавшую грозную силу народного гнева.

Эту силу как знак будущего возмездия уловили и "радары" правящей клики. Не сомневаюсь, именно поэтому в Кремле решили форсировать события, ибо каждый последующий день закономерно приближал конец правления Ельцина. Так, через сутки появился Указ N 1400...

В правительстве В. Черномырдина нашелся только один министр - Сергей Глазьев, который публично отмежевался от беззакония и подал в отставку. Все остальные, включая премьера и его заместителей - Шумейко, Ярова, Гайдара, Шахрая, Сосковца и пр., - стали участниками, и очень активными, государственного переворота. Особенно усердствовали Ерин, Грачев, Козырев. Огромна роль В. Черномырдина: ведь воинские начальники "демократов" не слушались...

В ту же ночь с 21 на 22 сентября Верховный Совет России, основываясь на заключении Конституционного суда о противозаконном, антиконституционном характере Указа N 1400, принял постановление о вступлении в отношении Б. Ельцина в силу статьи 121-б Конституции РФ, которая гласила: "Полномочия Президента Российской Федерации не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства Российской Федерации, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов государственной власти, в противном случае они прекращаются немедленно".

Десятый чрезвычайный съезд народных депутатов РФ на своем первом заседании в ночь с 23 на 24 сентября 1993 года утвердил это постановление практически единогласно. С этого момента ни один орган исполнительной власти, ни один чиновник, ни один министр не имели права выполнять какие-либо распоряжения и приказы Ельцина. Их к этому обязывал закон. Однако большинство из них предпочло соучаствовать в преступлении.

О "черном октябре" написано немало книг, и аналитических, и в виде воспоминаний участников событий. Эти книги, а еще кинохроника, газетные публикации позволяют воссоздать картину "преступления века" во многих подробностях. Добавлю и я несколько штрихов.

Власть в эти дни, как полагают некоторые, вовсе "не валялась под ногами". Наоборот, все те немногочисленные властные структуры, которые были посвящены в суть происходящего или понимали его, действовали четко и организованно. Кабинет Филатова, по свидетельству очевидцев, напоминал военный штаб, там были все - от Бурбулиса до Макарова... Событиями реально руководили со Старой площади. Только не полностью посвященные, в отличие, например, от Черномырдина или Лужкова, призывали безоружных людей на защиту Моссовета.

Мы в руководстве КПРФ гораздо раньше осени 1993-го поняли: без уничтожения Советской власти Ельцину не обойтись.

Советы являлись единственной институциональной формой, позволяющей строить устойчивую власть народа не на шатком фундаменте парламентской говорильни, на две трети перекупаемой адептами "нового порядка" при первом политическом шторме, но на разветвленной структуре представительных учреждений, которая была понятна на всех этажах многоголосого и многонационального российского дома. Советы - это главная организационная форма, в которой находило свое выражение гражданское самосознание, приоткрывавшая России исторический шанс на социальную альтернативу в глобальном масштабе. Как же было режиму не ликвидировать этот шанс?

В конце мая того же 1993 года мы на своем пленуме приняли заявление "О борьбе с политическим и государственным экстремизмом". Этот документ с трудом опубликовали одна или две газеты. Почему бы это? Ушлые газетчики наверняка понимали смысл опасений коммунистов: пока не отрубят голову власти Советов - распродать страну будет невозможно. Вот почему так бесновался Ельцин при любом упоминании депутатов. Однако президент и его команда являлись, скорее, исполнителями замысла разгона Верховного Совета и съезда, чем его разработчиками. Это очевидно хотя бы уже потому, что новая Конституция, которую они потом, после расстрела Дома Советов, за считанные недели энергично проталкивали, писалась за рубежом, а 1 февраля 1993 года в коротком сюжете на РТР была показана работа представителей США над проектом Конституции РФ. Не знаю фамилий иностранных советников, но имена доморощенных "создателей" Основного Закона страны хорошо известны. Шахрай, Румянцев, Золотухин и К° второпях "лепили" Конституцию, надергав текст из различных источников. Это была наглая подгонка "политических и социальных свобод" к интересам легализовавшегося воровского слоя и его обслуги. Выгнанный депутатами из заместителей Хасбулатова еще в 1992 году, С.Филатов оказался идеальной фигурой для этих целей. Именно он после трагедии 4 октября возглавил доработку проекта Конституции.В самые золотые августовские дни, как по команде, ужесточилась лексика информационного сообщества в отношении Верховного Совета. Впрочем, так и положено перед бомбардировкой или наступлением. ФНС набирал в свои ряды все больше сторонников, и президент вместе с челядью очень торопились. Даже если не было повода, они насильно сталкивали события, всячески демонизировали оппозицию. Вовсю трепалось впервые брошенное, кажется, Козыревым, определение - "красно-коричневые".

До сих пор уверен: и после объявления Указа N 1400 оставалась возможность избежать лобового столкновения, если бы президентская сторона этого пожелала. Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, как оказалось, человек очень мужественный, дал согласие собрать в КС представителей противоборствующих сторон и по инициативе целого ряда региональных руководителей провести "согласительное совещание". Как тогда Зорькина "трамбовала" администрация президента, чтобы не допустить переговоров, но он выдержал этот жесткий прессинг! Нашлись в обществе мощные силы, готовые сесть за общий стол: разобрать взаимные обвинения, договориться и подписать решения, которые позволяли избежать стрельбы. Можно и нужно было предотвратить подобную развязку. Зорькин, Королев, нынешний губернатор Липецкой области, представители других областей взяли на себя миссию собрать руководителей регионов. Все было готово к этой встрече, и ее назначили на середину дня 4 октября. Более того, Патриарх приветствовал именно такой путь разрешения конфликта. 29 сентября прозвучало его веское слово, он предложил свое посредничество на переговорах. И тут же Г. Попов на встрече с президентом представителей объединений демократических организаций заявил: на переговоры не идти, никакого посредничества не принимать. Главное для них было - добить несогласных. И это хорошо выразила Новодворская: "В августе 91 года мы не добили коммунистов и если в 93-м мы не добьем Советы - грош нам цена". В МК писали: "По улицам должны ездить казачьи сотни и оперативно реагировать на каждый красный флаг".

Думаю, когда президентская сторона увидела, что если соберутся главы субъектов Федерации (а выразили желание приехать 62 руководителя), представители из состава депутатов, то Верховный Совет будет невозможно обуздать. И - самое для Ельцина страшное - счет будет предъявлен за все...

У меня нет сомнений в том, что действия президента, начиная с Указа N 1400 и заканчивая танковым расстрелом Дома Советов, убийством до сих пор точно не установленного числа безоружных граждан, - грандиозная и четко спланированная провокация.

Указ был обнародован 21 сентября, а телекамеры, которые демонстрировали "образцовое наказание" на всю планету - задача-то была не только расстрелять парламент, хотели еще и морально-психологически сломать нацию, - так вот, камеры эти, в том числе иностранных компаний, заказали до этой даты и установили их на самых выгодных точках обзора. Вот еще факт: когда 3 октября колонна манифестантов с Октябрьской площади двинулась на поддержку депутатов, на прорыв осады вокруг Дома Советов, то за милицейским кордоном, преградившим людям путь, из подъехавшего грузовика высадилась группа крепких молодых ребят, и, доставая из сумок камни, они начали кидать их через головы ОМОНа прямо в первые ряды колонны. Это - достоверный факт, есть пленки. То же самое было проделано и 1 Мая того же года на Ленинском проспекте, только там бросали не камни, а бутылки. В результате начались потасовка, сожжение машин, разгром палаток. Погиб милиционер, очень многие были ранены. Так сознательно "заводили", "распаляли" молодых, провоцировали на противоправные действия, чтобы потом все свалить на "экстремизм" оппозиции.

2 октября на Смоленскую площадь разгонять обычный мирный митинг послали свердловский ОМОН. И там тоже совершенно без всякого повода омоновцы начали молотить людей, старика-инвалида забили насмерть...

В прокуратуре, надеюсь, до сих пор существует экспертиза тел погибших на Краснопресненской набережной и вокруг парламента. Ни один человек не был застрелен из оружия, которое находилось в Доме Советов. Все убиты оружием ельцинских наемников. И это тоже не версия, а факт: стреляли также чужие, профессионалы, которых доставили в Москву с европейских натовских баз. Они-то и спровоцировали у Дома Советов первую перестрелку.

В ночь со 2 на 3 октября я лично встречался с Руцким. Предупредил его, в частности: в Останкино уже сидит спецназ на бронетехнике с полным боекомплектом, с приказом стрелять на поражение. Никаких походов за "белодомовское" оцепление! Есть реальная возможность принять политические решения, так как на понедельник в КС назначено авторитетное собрание по урегулированию конфликта.

У меня сложилось впечатление, что он соглашался со мной, но когда я на следующий день увидел в "Новостях" на телеэкране, как он кричит: "Вперед, на Останкино!" - отчаянию моему не было предела. Все было кончено. Теперь я твердо знал: впереди - большая кровь...

Зачем было направлять людей под пули в Останкино, если пульт управления телевещанием расположен совсем в другом месте? Разве Руцкому, недавнему вице-президенту страны, это было неизвестно? 3 октября президентская сторона находилась в патовой ситуации. Нужно было как воздух обоснование для ввода в столицу армейских частей. События у Останкино программировали. Ведь здание Минсвязи оборудовано специальной техникой, позволяющей обеспечивать автономную работу Центрального ТВ от Останкино и Ямского поля. Как потом выяснилось, министр связи это и предлагал Ельцину в ночь с 3 на 4 октября. Но такой исход не устраивал президентскую команду, необходимо было создать впечатление "штурма", "захвата", вынужденного обрыва телевещания. Но даже и тогда армейское руководство не соглашалось вводить в город танки. Всю ночь Ельцин и его подручные "ломали" коллегию Министерства обороны. Генерал Кобец с кейсами денег ездил по двум элитным подмосковным частям, нанимая "расстрельщиков"... Где-то теперь все эти "доблестные вояки", сделавшие "грязную работу"?

Я знаю, некоторые меня упрекают, что я незадолго до расстрела парламента обратился к своим сторонникам с призывом не выходить на улицы. Скажу больше: в тот же день я вместе с председателем Моссовета Н. Гончаром встречался с прокурором Москвы В. Пономаревым и представителем "ДемРоссии" в надежде предотвратить ожидающиеся столкновения. Это был труднейший момент для меня: с одной стороны, оставалась капля надежды, что собрание в Конституционном суде все-таки состоится, с другой - я уже начал отчетливо различать замысел всей этой изощренной, кровавой президентской игры. Хотя, конечно, мне было неизвестно на тот момент ни о наемниках Кобеца, ни о зарубежных снайперах... Но я отчетливо осознал: одно острие президентской расправы нацелено на Советскую власть, а другое - на компартию, чтобы разгромить ее теперь уже окончательно. Вот из чего я исходил, делая свое заявление на телевидении 1 октября. Но у меня до сих пор нет ответа на вопрос: из чего исходили в руководстве Верховного Совета, когда, по сути, зная о предстоящем утреннем штурме Дома Советов, они в категорической форме не потребовали, чтобы их защитники, прекрасные самоотверженные люди, ночевавшие на улице у баррикад и костров, ушли в здание?

Именно эти безоружные герои, беззаветно преданные нашей великой Родине, первыми пали от пуль отрабатывавших полученные сребреники иуд.

Каждый год прихожу я 4 октября на панихиду по убиенным в Доме Советов. И когда иду в общем траурном шествии, то при взгляде на открывающийся среди деревьев белоснежный верх величественного здания не могу отделаться от образа гигантского саркофага, теперь вечно хранящего пепел безымянных безвинных жертв...