О ЗАПРЕТЕ РЕФЕРЕНДУМА
Сегодня, 13 мая, в
Конституционном суде Российской Федерации начинается слушание по иску большой группы депутатов Государственной думы о проверке конституционности Федерального конституционного закона «О внесении изменения и дополнения в Федеральный конституционный закон «О референдуме Российской Федерации», принятого Государственной думой, одобренного Советом Федерации и подписанного президентом Путиным.
Этот закон запретил проведение всероссийских референдумов в последний год полномочий президента, Госдумы и «иных выборных федеральных органов государственной власти». Что понимать под «иными» органами — суды, Счетную палату, Центризбирком или что-то еще, — в законе не уточняется. Поэтому если толковать текст расширительно, то референдумы в России нельзя будет проводить никогда — всегда найдется орган, полномочия которого истекают удивительно кстати. Все в руках того, кто законы толкует и применяет по своему усмотрению, — исполнительной власти. Оспорить эти толкования можно только через суд. А суды у нас тянутся долго. Пока вынесут решение, глядишь, все уже и забыли, о чем речь. Забывчивость и отходчивость — качества похвальные в быту, но не в политике. Поэтому стоит напомнить коротко хронологию событий, связанных с принятием этого закона.
Летом прошлого года КПРФ заявила о своем намерении добиваться проведения Всероссийского референдума по следующим четырем вопросам:
1. Согласны ли вы с тем, чтобы в Российской Федерации законом была запрещена купля-продажа земли, за исключением земель личных подсобных хозяйств, приусадебных, садово-огородных, дачных и гаражных участков, участков под индивидуальными домами и хозяйственными строениями?
2. Согласны ли вы с тем, что размер оплаты жилья, электроэнергии и иных коммунальных услуг населением в сумме не должен превышать десяти процентов совокупного дохода семьи?
3. Согласны ли вы с тем, что минимальная зарплата и минимальная пенсия гражданина Российской Федерации начиная с 2004 года не должны быть ниже прожиточного минимума?
4. Согласны ли вы с тем, чтобы в Российской Федерации недра, леса, водоемы и другие природные ресурсы, а также предприятия железнодорожного транспорта, топливно-энергетического комплекса, оборонной промышленности, черной и цветной металлургии находились исключительно в государственной собственности как объекты, обеспечивающие национальную безопасность России и достойную жизнь каждому гражданину?
По данным проведенных в сентябре социологических исследований, на первый вопрос положительно ответили 72,2 % опрошенных, на второй — 91,1 %, на третий — 96,4 %, на четвертый — 93,3 %. Правящий режим понял, что может попасть в очень неприятную для себя историю, и предпринял срочные контрмеры.
5 сентября руководители шести думских фракций и групп — Володин (ОВР), Иваненко («Яблоко»), Морозов («Российские регионы»), Немцов (СПС), Пехтин («Единство») и Райков («Народный депутат») подписали данный законопроект. 14 сентября в Краснодаре состоялось собрание инициативной группы по проведению референдума, в крайизбирком была подана заявка на регистрацию. 18 сентября в Думе состоялось голосование законопроекта в первом чтении. Сперва он не прошел, о чем успели сообщить все информагентства и телеканалы. Но к вечеру, после многочасового выкручивания депутатских рук представителями администрации президента и вопиющих нарушений регламента, с четвертой попытки удалось наскрести необходимое большинство в 302 голоса (среди голосовавших за закон оказались Горячева, Губенко, Н. Рыжков и Селезнев). 20 сентября закон был окончательно принят Думой сразу во втором и третьем чтениях. 25 сентября он был одобрен Советом Федерации 151 голосом против 11. 27 сентября подписан Путиным. 28 сентября — официально опубликован. 1 октября Краснодарский крайизбирком, ссылаясь на принятый закон, отказал инициативной группе в регистрации.
Политическая цель такой бешеной законотворческой гонки абсолютно ясна: вставить палки в колеса коммунистам, а заодно и всему народу. Однако Конституционный суд оценивает правовые акты не с точки зрения их политического содержания, а исключительно с точки зрения их соответствия Основному Закону. Именно вокруг этого предмета, и только вокруг него, развернутся судебные прения. Не станем их предварять и перечислять все нарушения конституции и думского регламента, допущенные при принятии этого закона. У нас еще будет возможность выслушать и прокомментировать аргументы как истцов (их представляют в суде депутаты Госдумы А. Лукьянов, В. Зоркальцев и В. Илюхин), так и ответчиков. А пока ответим лишь на один вопрос: какие конкретные изменения в правовом ландшафте России произведены данным законом.
Для этого наложим установленные законом ограничения хотя бы на шкалу дат текущего избирательного цикла. Примем за нулевую точку срок истечения полномочий нынешнего созыва Думы — январь 2004 года. Отсчитываем назад 12 месяцев, получаем декабрь 2002 года. Далее, учитывая, что на подготовку референдума требуется по закону около 8 месяцев, вычитаем и их — получается апрель 2002 года. Такова дата, позже которой никто в России не смел выступать с инициативой провести референдум.
Это начало запретительного периода. Теперь попробуем определить, где его конец. Полномочия президента истекают в апреле 2004 года. С этого момента милостиво дозволяется выходить с инициативой референдума. Плюсуем сюда 8 месяцев на подготовку, получается декабрь 2004 года — раньше этого срока никакой референдум состояться не может. Таким образом, согласно подписанному «гарантом конституции» закону, с апреля «энного» года по декабрь «эн-плюс-второго» года граждане России не имеют «никакого полного права» не только пользоваться своим правом «непосредственной демократии», но даже и заикаться о нем. Итого, 32 месяца, почти три года. А избирательный цикл составляет у нас всего 4 года. То есть граждане лишены своего «неотъемлемого» конституционного права на непосредственную демократию в течение двух третей своей жизни. А кто захочет все-таки выяснить волю народа, должен суметь проскользнуть в остающиеся 12 месяцев. Ну а если важные вопросы возникнут вне этих временных рамок? Тогда сиди и не рыпайся — пусть погибнет мир, но восторжествует юстиция! И это в том случае, что парламентские и президентские выборы отделены друг от друга всего тремя месяцами. А если они окажутся разнесенными на год-два, ведь конституция такого не исключает. Тогда окажется, что времени на референдум не остается вообще!
Умеют ли в Конституционном суде считать? Сомневаться в этом никак невозможно, ведь среди 19 его судей — 11 докторов и 6 кандидатов наук. Но правосудие не исчерпывается этим умением. Подсчитать-то нетрудно, главное же в том, как оценить подсчитанное. Что такое эти украденные 32 месяца — ущемление неотъемлемых конституционных прав граждан, как полагают истцы, или всего лишь «уточнение» порядка проведения референдума, как утверждают инициаторы и защитники закона? Таков главный вопрос, на который предстоит ответить судьям, руководствуясь духом и буквой конституции и собственным внутренним убеждением. Все остальное — дело юридической техники.
Можно ли хотя бы приблизительно прогнозировать исход этого процесса? Древнее правило гласит, что прогнозировать Фемиду не только нельзя, но и недопустимо. Это будет покушением на беспристрастие Фемиды, или, выражаясь современным языком, на независимость суда.
Многое зависит, например, от того, как будет подано дело, что скажет судья-докладчик. В данном процессе им будет С. Казанцев, назначенный судьей совсем недавно, 29 марта 2002 года, — уроженец Ленинграда и выпускник юрфака ЛГУ, того самого, где читал лекции Собчак и который окончил Путин. Впрочем, это еще ничего не значит. Ведь наш президент широко известен как непреклонный поборник «диктатуры закона».
Но, честно говоря, сегодня вряд найдете вы в России целой две пары либеральных душ, искренне верящих в горбачевское «правовое государство» или в путинскую «диктатуру закона». Подавляющее большинство наших сограждан придерживается стихийного исторического материализма и верит только в реальное соотношение сил — управдома и квартиросъемщика, гаишника и автомобилиста, президента и шахтера. А это соотношение сил, запечатленное во многих судебных решениях последних лет, сегодня таково, что укравший с прилавка батон хлеба получает четыре года по полной программе, а укравший из Гохрана бриллиантов на сотни миллионов долларов получает те же четыре года и сразу освобождается по амнистии.
Наконец, следует учесть и то, что для Конституционного суда это уже не первый опыт рассмотрения столь политически острого дела, в котором схлестнулись власть и оппозиция. Первым было «дело КПСС» 1992 года, завершившееся вынесением компромиссного вердикта, что, впрочем, не избавило суд от ельцинского гнева. Затем, в 1993 году, возникли дела по мартовскому «ОПУСу» и сентябрьскому указу № 1400. Все это кончилось для суда плачевно — председателя В. Зорькина вынудили уйти в отставку, а сам суд бездействовал почти два года. После этого ничего политически острого рассматривать ему уже не приходилось. Конституционный суд надолго исчез из фокуса общественного внимания.
Но вот теперь история повторяется. И по обычной ее иронии дело будет слушаться вновь под председательством В. Зорькина. Кроме него, еще шестеро судей помнят 1993 год. Чему научили их прошедшие годы: житейской мудрости или еще большей правовой твердости? Это мы скоро узнаем.
