Банкротство: доходный бизнес
или оздоровление предприятий?
Вступил в силу новый федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)». На следующий день после его принятия Торгово-промышленная палата РФ провела «круглый стол» с привлечением ведущих специалистов, юристов и экономистов, чтобы обсудить достоинства и недостатки нового закона.
Рождался он в муках: не раз отправлялся на доработку – даже после того, как его одобрили Государственная Дума и Совет Федерации. Прежний же аналогичный закон действовал на протяжении четырех лет – срок достаточный, чтобы стали очевидны все его пробелы!
По единодушному мнению российских экономистов, чаще всего он использовался для криминального передела собственности. А еще – для ухода от налогообложения. Например, 80 процентов дел о банкротстве в Москве касается фирм-«пустышек» и «однодневок», созданных для отмывания «черного» нала.
По старому закону о банкротстве инициировать банкротство можно было из-за недоимок в бюджет и коммерческих долгов. На практике нередко получалось так, что конкуренты, выдав через дружественные структуры кредит в 1000 МРОТ (примерно 500 тысяч рублей), возбуждали, опять же через дружественные судебные структуры, процесс банкротства и в результате либо закрывали фирму, либо забирали себе ее бизнес. Страдали из-за этого работники попавших в ловушку предприятий и, само собой, бюджет. Так, в 2000 году арбитражными судами России признаны банкротами свыше 15 тысяч предприятий. В итоге только в первом полугодии 2001 года было отправлено в неоплачиваемый отпуск свыше 1,5 миллиона работников.
Способствовало этому то, что арбитражные управляющие, которые должны были стабилизировать финансовую ситуацию, на деле выполняли конкретные заказы закулисных деятелей, которые в основном и «снимали сливки» с процедуры банкротства. Но что, собственно, требовать от человека, статус которого аналогичен статусу тетки, торгующей на улице пирожками с лотка? Управляющий даже не имел трудового договора, гарантированной оплаты своего весьма рискованного труда. Прав почти нет, зато много обязанностей. Поэтому он не заинтересован в том, чтобы предприятие-банкрот начало эффективно работать. Он зачастую оказывался бессилен что-то противопоставить заказным банкротствам. И главное – у него не было ни корпоративной защиты, ни корпоративной поддержки. В результате арбитражные управляющие превратились в «банкротных киллеров», выполняющих заказы тех, у кого есть на это деньги. Очень точно об этом высказался бывший руководитель Федеральной службы финансового оздоровления Георгий Таль, сказавший, что «процедура внешнего управления – это абсолютно легальный, абсолютно безвозмездный способ получения в свои руки чужих материальных и финансовых ресурсов. Пока этот способ будет существовать в законодательстве, у нас процедура банкротства будет использоваться не для истинных целей финансового оздоровления, а для передела собственности».
Не случайно и Президент РФ Владимир Путин в своем Послании Федеральному Собранию 18 апреля 2002 года заявил: «Что касается банкротства, то в этой сфере необходимо срочно навести порядок. И прежде всего в законодательстве. Поточное банкротство предприятий уже успело стать доходным бизнесом. Мы обязаны сделать механизм проведения процедуры банкротства и оздоровления предприятий прозрачным, рыночным и также невосприимчивым к коррупции».
Из-за его отсутствия Россия многое теряет. И 29 октября прошлого года об этом говорили представители Всемирного банка в Москве в своем докладе о состоянии российской экономики. Эксперты ВБ считают, что при существующем объеме инвестиций в российскую экономику высоких темпов роста ВВП ждать не стоит. Темп роста инвестиций в экономику страны за неполных десять месяцев прошлого года составил всего 2,5 процента в отличие от 7 процентов, которые мы имели в 2001 году. Инвесторов отпугивает отсутствие защиты от «заказных» банкротств.
Не стал исключением даже ВПК. До сих пор процедуры банкротства входящих в него предприятий проходили по особому порядку. Тем не менее, по официальным данным, почти треть российского ВПК пошла «ко дну». А по данным Лиги содействия оборонным предприятиям, до такого печального состояния доведено около 80 процентов «оборонки». Что примечательно: угроза закрытия нависла прежде всего над теми предприятиями, продукция которых может составить конкуренцию зарубежным фирмам. Вероятно, и тут проплачен некий заказ.
Зато уверенно чувствуют себя финансовые группы с иностранным капиталом. И в ряде регионов страны, прежде всего в Волгоградской, Курской, Ярославской, Челябинской областях, в Хабаровском и Красноярском краях, наблюдается резкий всплеск активности с их стороны в отношении ведущих предприятий ВПК.
Кстати, вопрос о том, чем является в России инструмент банкротства, становится особо острым, если посмотреть на капитализацию реального сектора экономики страны. В 1996 году зарубежные эксперты называли сумму 26 миллиардов долларов. Ее ничтожность открывает перед зарубежными компаниями безграничные возможности воздействия на нашу экономику. Капитал среднего американского инвестиционного фонда, например того же Сороса, позволяет скупить российскую промышленность, что называется, на корню. И, несмотря на эту опасность, линия искусственного занижения капитализации компаний прослеживается в России практически везде. Один только пример: по словам советника Президента РФ Андрея Илларионова на проходившем в Бостоне инвестиционном форуме, капитализация РАО «ЕЭС России» за последние годы была понижена ее менеджерами с 14 миллиардов долларов до 4 миллиардов!
В этой ситуации закон о банкротстве в его прежнем виде представлял собой бомбу замедленного действия, подложенную под российскую экономику. Ситуация стала настолько острой, что сейчас, по мнению аналитиков, задача состоит уже в том, чтобы находить и направлять на поддержку проблемных предприятий не менее 7 – 10 процентов российского ВВП! Добавлю, что при этом имеется в виду реальный российский ВВП, составляющий, по разным оценкам, до 500 – 600 миллиардов долларов.
Еще одна острая проблема, заставляющая задуматься о создании инструментов, способствующих появлению и защите эффективного, добросовестного собственника, – крайняя неравномерность развития отраслей нашей экономики. Экспортно-ориентированные предприятия привлекают львиную долю инвестиций, а в остальных наблюдается застой. Богатые богатеют, а бедные беднеют. Это не выдумка журналиста. Это данные оценки состояния российской экономики все теми же экспертами Всемирного банка.
Аналогичная тенденция наблюдается в развитии российских регионов. Инвестиции поступают в основном в Москву и Санкт-Петербург. А отдаленные регионы не получают практически ничего. В результате за последние 12 лет потеряно свыше трети промышленного потенциала страны – это и есть итог тех реформ, что шли в стране все эти годы.
Для железнодорожной отрасли все эти факторы тоже имеют принципиальное значение. Ведь чем выше промышленный рост, тем больше грузов и больше доходов у транспорта. В противном случае придется демонтировать рельсы там, где по тем или иным причинам промышленность обанкротилась, не получив ни поддержки, ни умелого хозяина.
Опасность осознают и те, кто у нас по праву считается хозяевами жизни. Крупнейшие российские корпорации сейчас заводят мощные аналитические центры, деятельность которых простирается далеко за пределы собственной сферы бизнеса.
Важно найти ту грань, где сочетаются интересы бизнеса и государства. Поэтому необходим прогноз: что получит государство в связи с принятием нового закона о банкротстве, а что потеряет в результате передела собственности и перераспределения активов наиболее привлекательных сфер экономики.
Пока можно сказать одно: новый закон о банкротстве – это не панацея, а лишь первый шаг на пути к повышению эффективности и конкурентоспособности российской экономики. Он лишь часть механизма, состоящего в цивилизованных странах еще и из специализированной судебной системы, корпорации специалистов по банкротству и государственных регулирующих органов. У нас этого нет. Российские суды в большинстве случаев отказывались реагировать на недобросовестные действия участников дел о банкротстве. Более того – процессы по банкротству стали катализатором развития коррупции в судебной системе. Что, кстати, привело к пересмотру всего пласта российского законодательства о ней.
К сожалению, и новый закон не без недостатков. Есть спорные моменты, которые вряд ли будут способствовать достижению ожидаемых результатов.
Представитель Торгово-промышленной палаты Владимир Исаков сказал, что вызывает сомнение порядок предложения кандидатуры управляющего. По новому закону это может сделать либо организация управляющих, либо государственный орган по делам о банкротстве. Но по каким критериям та же Федеральная служба финансового оздоровления будет определять, кому дать рекомендацию, а кому не давать? Очевидно, что в ситуации, когда на одного управляющего приходится по два дела о банкротстве, выбирать будут наиболее «подготовленных» к данной процедуре. А это уже можно считать вмешательством субъективного фактора в объективные процессы. Новшества не только не усилят независимость управляющего, но и, напротив, усилят его зависимость от чиновников и кредиторов.
Другим «родимым пятном», доставшимся в наследство от старого закона, является положение о порядке банкротства отсутствующего должника – то есть тех самых фирм-«однодневок». Рекомендовалось включить в проект нормы, устанавливающие, что процедура банкротства отсутствующего должника проводится силами тех государственных органов, которые отвечают за государственное регулирование процедур банкротства и принудительное исполнение судебных решений. Однако поправки приняты не были. В результате в законе имеется норма о том, что заявление о банкротстве отсутствующего должника может быть подано лишь при наличии средств финансирования процедуры. А реально – никогда. Соответственно, можно сделать вывод, что проблема «однодневок» и «пустышек» не только не будет решена, но и еще больше усугубится.
Но есть у нового закона и положительные стороны. Он расширил круг лиц, которые могут быть признаны банкротами, что позволит отстаивать интересы кредиторов всех форм собственности. Лучше защищены интересы государства как кредитора по налоговым платежам: уполномоченному федеральному органу предоставлено право голоса в деле о банкротстве. Усовершенствованы и другие нормы закона. Теперь, например, появилась возможность досрочных расчетов с кредиторами в ходе внешнего управления. Предусмотрены обязательные публичные торги по продаже имущества, если балансовая стоимость должника, подтвержденная независимым оценщиком, превышает 1 миллион рублей.
Также впервые должнику дается шанс сохранить бизнес: появилась возможность финансового оздоровления предприятия без банкротства. Это позволит собственнику контролировать ход дела даже в условиях возбуждения дела о финансовой несостоятельности. При этом не забыты и кредиторы: их интересы защищены имущественным обеспечением, банковскими гарантиями и назначением административного управляющего, который должен будет контролировать реализацию предварительно одобренного собранием кредиторов плана финансового оздоровления.
Главное же то, что новый закон исправляет ряд серьезных недостатков старого, а также то, что по сути своей является «законом переходного периода». Поэтому основным игроком на экономическом поле пока остается государство. Хорошо это или плохо – покажет жизнь.
Леонид ГРИГОРЬЕВ, Гудок (online)
17/01/2003 22:14:00
|
