УЩЕРБНОЕ БАНКРОТСТВО

Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве) можно считать примером того, как не надо писать законы. С точки зрения юридической техники в нем допущено такое количество недостатков, что применять многие нормы на практике будет весьма затруднительно.

Удивительно, но львиная доля недоразумений, ухудшивших Закон о банкротстве даже по сравнению с первоначальной редакцией проекта, возникла в период спешной подготовки ко второму чтению.

Прощай, МРОТ

Например, странное новшество: все финансовые критерии, вводимые Законом, установлены в абсолютных величинах.

Первоначальная редакция законопроекта предусматривала, что для возбуждения дела о банкротстве размер требований к должнику - юридическому лицу должен составлять не менее тысячи МРОТ, а к должнику-гражданину - не менее ста. Впоследствии, однако, МРОТ пересчитали в рубли (исходя из ставки 100 руб.): в Законе появились соответственно 100 тыс. и 10 тыс. руб. (п. 2 ст. 6, п. 2 ст. 33). Размеры страхования ответственности арбитражных управляющих, взносов в компенсационный фонд саморегулируемой организации (далее - СРО) также определены в Законе о банкротстве точными суммами (ст. 20, 21).

Не по понятиям

Серьезные проблемы связаны с понятийным аппаратом. Основные понятия, используемые в Законе, определены в ст. 2 (по аналогии с Законом о банкротстве 1998 г.). Число понятий при этом заметно возросло -с 16 до 26. Увеличение связано отчасти с новеллами Закона (СРО, новая процедура банкротства - финансовое оздоровление), однако без излишеств и путаницы не обошлось. Например, наряду с понятием "конкурсные кредиторы" (присутствовавшем в Законе о банкротстве 1998 г.появилось понятие "кредиторы", а в определениях этих терминов безнадежно смешались гражданское, налоговое и трудовое право.

Или понятие "уполномоченные органы". Таковыми являются, в частности, "федеральные органы исполнительной власти, наделенные в соответствии с законодательством Российской Федерации правом взыскания задолженности по обязательным платежам" (ст. 2 Закона). Это проблем не вызывает. В п. 3 ст. 6 Закона, однако, сказано: "Для возбуждения дела о банкротстве по заявлению конкурсного кредитора, а также по заявлению уполномоченного органа по денежным обязательствам принимаются во внимание требования, подтвержденные...". Комментарии излишни.

На этом фоне ряд важных понятий незаслуженно остался в стороне. В п. 3 ст. 29 Закона о банкротстве возникает некий "регулирующий орган", наделяемый государством обширными полномочиями (вести единый госреестр СРО, проверять их деятельность и т. д.). При этом статус регулирующего органа остается неопределенным. В Законе о банкротстве 1998 г. подобная структура обозначалась как "государственный орган по делам о банкротстве и финансовому оздоровлению". В новом Законе это название изменили. Теперь непонятно, идет ли речь о федеральном органе, органе субъекта Федерации или даже местного самоуправления, тем более что заголовок ст. 29 говорит о компетенции властных органов всех трех уровней.

Заметный разлад возникает в понимании фиктивного и преднамеренного банкротства. В Законе о банкротстве 1998 г. (ст. 10) определены оба понятия и установлена гражданско-правовая ответственность. Преднамеренное или фиктивное банкротство может также являться административным правонарушением (ст. 14.12 КоАП) и преступлением (ст. 196, 197 УК РФ), однако состав преступления, например, конструируется иначе, нежели соответствующее гражданско-правовое понятие.

По нормам УК РФ преднамеренное или фиктивное банкротство означает непременно умышленное деяние, совершенное с определенной целью и причинившее крупный ущерб. Для наступления гражданско-правовой ответственности подобных квалифицирующих признаков не предусмотрено.

Что же получилось в новом Законе о банкротстве? Признаки фиктивного и преднамеренного банкротства (в гражданско-правовом смысле) закреплены в п. 3 и 4 ст. 10, однако сами понятия при подготовке проекта ко второму чтению выпали, определения оказались сами по себе. Но дальше в тексте Закона термины "фиктивное и преднамеренное банкротство" встречаются неоднократно (п. 4 ст. 24, п. 3 ст. 50). Спрашивается, о понятиях гражданского, административного или уголовного права идет речь?

Следует отметить и определение досудебной санации (ст. 31 Закона о банкротстве, позаимствованная из ст. 27 прежнего Закона). Нормы о предупреждении банкротства носят в целом декларативный характер, однако противоречие с ГК РФ может возникнуть. Положение п. 1 ст. 31 говорит о предоставлении должнику (в т. ч. коммерческой организации) "финансовой помощи" для погашения долгов и восстановления платежеспособности.

Помощь вправе предоставить практически любое лицо, опять-таки включая юридическое. Пункт 2 ст. 31 устанавливает, что "предоставление финансовой помощи может сопровождаться принятием на себя должником... обязательств". Но может и не сопровождаться. Выходит, под видом досудебной санации не исключается дарение, которое между коммерческими организациями прямо запрещено (ст. 575 ГК РФ).

Вся власть - СРО

В Законе о банкротстве толком не проработан процессуальный статус СРО. Положение абз. 2 п. 3 ст. 42 позволяет СРО "знакомиться с материалами дела о банкротстве, делать выписки из них, снимать копии". При этом СРО даже прямо не упомянута ни среди лиц, участвующих в деле о банкротстве (ст. 34), ни среди участников соответствующего арбитражного процесса (ст. 35).

Получается, однако, что такая "неприметная" некоммерческая организация обладает правами воистину прокурорского масштаба. Шутка ли: ст. 22 Закона дает СРО право подавать иски в интересах лиц, участвующих в деле о банкротстве, то есть должника, арбитражного управляющего, конкурсных кредиторов, уполномоченных органов (в т. ч. федеральных органов исполнительной власти) и других лиц.

Причем даже согласия "подопечных" на подобную "защиту" Закон не требует, как будто все эти лица, вступая в дело о банкротстве, разом теряют дееспособность и нуждаются в законных представителях.

Данная норма, не имеющая механизма реализации, применяться скорее всего не будет, однако законотворческая нелепость (тоже, кстати, возникшая на этапе второго чтения) переходит все мыслимые границы.