Термины "банкротство" и "несостоятельность": сущность и соотношение

ПРИНЯТЫЙ 26 ОКТЯБРЯ ПРОШЕДШЕГО ГОДА ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН "О НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ (БАНКРОТСТВЕ)" ВЫЗВАЛ САМЫЕ ПРОТИВОРЕЧИВЫЕ МНЕНИЯ И ОЦЕНКИ СПЕЦИАЛИСТОВ. КАНДИДАТ ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК В.Н. ТКАЧЕВ ОБРАЩАЕТСЯ К ОДНОМУ ИЗ СПОРНЫХ ВОПРОСОВ, ОБОСНОВЫВАЯ НЕТОЖДЕСТВЕННОСТЬ ПОНЯТИЙ "НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ" И "БАНКРОТСТВО".

В делах о несостоятельности (банкротстве) можно выделить три категории должников. Первая - должники полностью добросовестные, в процессе банкротства которых не подлежат применению какие-либо нормы уголовного или административного права. Вторая - должники, в процессе банкротства которых определенные субъекты повели себя недобросовестно, нарушив уголовно-правовые либо административные запреты (сам должник не знал и не должен был знать о противоправном поведении указанных лиц). В качестве примера можно привести ситуацию, когда временный управляющий без ведома должника совершает сделки в интересах третьих лиц либо когда третьи лица в собственных интересах скрывают имущество должника. Третья категория - должники, которые своими действиями нарушили нормы уголовного или административного права ст. 1 95 ("Неправомерные действия при банкротстве"), ст. 1 96 ("Преднамеренное банкротство"), ст. 197 ("Фиктивное банкротство") Уголовного кодекса Российской Федерации либо ст. 14.12 ("Фиктивное или преднамеренное банкротство") ист. 14.13 ("Неправомерные действия при банкротстве") Кодекса Российскою Федерации об административных правонарушениях. К третьей категории следует отнести и тех должников, с ведома которых кредиторы либо третьи лица предпринимают противозаконные действия.

С точки зрения причинения вреда кредиторам описанные категории должников весьма различаются. Тем не менее все должники называются несостоятельными (банкротами). Любой термин должен иметь строго определенное значение, в этом суть юридической терминологии. Тот факт, что одно и то же понятие используется для обозначения совершенно разных правовых явлений, следует признать недостатком действующего российского конкурсного законодательства.

Закон "О несостоятельности (банкротстве)" от 8 января 1 998 г. понятия "несостоятельность" и "банкротство" рассматривал как синонимы. Эта позиция сохранена законодателем и в новом Федеральном законе "О несостоятельности (банкротстве)" от 26 октября 2002 г.

С точки зрения как теории, так и практики конкурсного права очень важен ответ на вопрос: действительно ли несостоятельность означает банкротство (и наоборот) либо эти термины имеют самостоятельное значение и, следовательно, их необходимо дифференцировать? Для исчерпывающего ответа представляется необходимым исследовать значение этих терминов на основе анализа дореволюционного и современного законодательства.

В современном законодательстве России, а именно в Гражданском кодексе (ст. 25,64,65), Федеральном законе от 26 октября 2002 г. N127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)", Федеральном законе от 25 февраля 1999 г. N 40-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций", Федеральном законе от 24 июня 1 999 г. N122-ФЗ "Об особенностях несостоятельности (банкротстве) субъектов естественных монополий топливно-энергетического комплекса", А также в Уголовном и административном кодексе понятия "несостоятельность" и "банкротство" не дифференцируются. Между тем в литературе высказывалось мнение, что банкротством следует считать несостоятельность, сопряженную с таким виновным поведением должника, которое причиняет или имеет целью причинение вреда кредиторам. такого мнения придерживались некоторые русские ученые конца XIX- начала XX века, в частности Г.Ф. Шершенсвич, П.П. Цитович, А.Ф. Трайнин, но начало формироваться оно значительно раньше.

Е.В. Смирнова приходит к выводу о том, что несостоятельность по русскому дореволюционному праву была аналогом современного банкротства. При этом банкротством считалась другая ситуация, связанная с совершением преступления [1].

Серьезная попытка дифференцировать указанные понятия была сделана в Уставе 1 800 г. В ст. 131 данного Устава указывается: "для отличения беспорочного банкрота от прочих называть отныне пришедшего в несостояние упадшим, которое звание означает в нем несчастного, а не бесчестного человека; неосторожного и злостного называть банкротом" [2].

Очевидно, уже тогда начало формироваться мнение, что банкрот - нечестный человек, имевший умысел на причинение вреда кредиторам. Окончательно этот вопрос не был решен и в Уставе 1832 г., но из анализа его положений можно сделать вывод, что банкротство не является обязательным признаком несостоятельности. Такого мнения придерживались многие русские юристы. Так, П.П. Цитович, говоря о способах прекращения юридических лиц, отмечал, что "компания может быть объявлена несостоятельною, конечно, без квалификации несостоятельности в банкротство" [3].

Г.Ф. Шершеневич писал, что "под банкротством следует понимать неосторожное или умышленное причинение несостоятельным должником ущерба кредиторам посредством уменьшения или сокрытия имущества" [4].

Таким образом, Г.Ф. Шершеневич считал, что банкротство предполагает несостоятельность, при этом для констатации банкротства необходимо только одновременное наличие несостоятельности и преступных действий, причинную связь между ними искать не следует. Несмотря на то, что четкого законодательного разграничения между понятиями не существовало, многие законы, регулирующие отдельные проблемы, по-разному относились к несостоятельным и банкротам. Так, в Законе "О правах и обязанностях семейственных" ясно прослеживается это разграничение [5].

Как отмечал П.П. Цитович, несостоятельность торговца может оказаться банкротством, а сам он - банкротом с видами на тюрьму, если не на лишение всех прав состояния и ссылку [6].

А.Ф. Трайнин в своей работе "Несостоятельность и банкротство" (Санкт-Петербург, 1913 г.) писал: "Банкротство - деликт своеобразный: он слагается из двух элементов, из которых один (несостоятельность) - понятие гражданского права, другой (банкротское деяние) - понятие уголовного права. Эта сложность состава банкротства чрезмерно затемняет его юридическую природу".

В связи с этим возникла дискуссия о том, с какого момента должны применяться уголовно-правовые нормы к банкроту. С одной стороны, утверждалось, что уголовное преследование не должно зависеть от решения гражданского суда, причем для возбуждения уголовного дела достаточно наличия признаков преступления при факте прекращения платежей, поскольку преступление должно преследоваться непосредственно после его обнаружения. Но если вопрос о банкротстве будет решаться уголовным судом до решения гражданским судом вопроса о несостоятельности, то возможно столкновение двух юрисдикций.

Г.Ф. Шершеневич считал, что если "лицо, относительно которого гражданский суд отверг наличность несостоятельности, будет осуждено как банкрот уголовным судом, и наоборот, когда лицо, объявленное несостоятельным от имени гражданского суда, будет освобождено от уголовного преследования, несмотря на обнаружившиеся в конкурсном процессе улики, то такая ситуация будет вести к подрыву судебного авторитета и многочисленным ошибкам, вызванным хотя бы тем, что гражданский суд гораздо более компетентен в вопросах несостоятельности, чем уголовный" [7].

По мнению Шершеневича, компетенция уголовного суда должна начинаться с момента признания несостоятельности и определения ее свойства судом гражданским.

Таким образом, в дореволюционном конкурсном праве обязанности по определению свойства несостоятельности лежали на органах конкурсного производства. Вопрос о наличии признаков банкротства (преступных действий) должника решался сначала конкурсным управлением (причем тогда, когда все гражданское производство было окончено), затем общим собранием кредиторов. Окончательно этот вопрос решал гражданский суд, решения которого были принципиальными для возбуждения уголовного преследования.

Однако на практике такое решение вопроса о банкротстве не имело положительного значения: поскольку конкурсное управление должно было осуществлять не свойственные ему функции публичного обвинения, оно бездействовало в этом направлении. Так, А.Ф. Трайнин приводит интересные данные: с 1 902 по 1908 г. в среднем по России за банкротство из общей массы дел было осуждено менее 2% человек, причем количество оправданных по обвинению в банкротстве составило 87,7%, в то время как средний процент оправданных по остальным преступлениям равнялся 36,5% [8].

Эти факты говорили о том, что решить дело было крайне сложно, поскольку все материалы попадали в уголовный суд слишком поздно, уже на завершающем этапе конкурсного производства.

Некоторые ученые утверждали, что нельзя предоставлять органу конкурсного управления и собранию кредиторов возможность решать вопрос о свойстве несостоятельности, поскольку это означает "перенесение судебных функций с суда государственного на установление частное, что никоим образом не может быть допущено" [9].

Кроме того, "обсуждение в порядке конкурсного производства вопроса о виновности должника в банкротстве, с одной стороны, излишне усложняет конкурсное производство, а с другой - без всякого основания стесняет преследование должника в уголовном порядке" [10].

А.Ф. Трайнин видел решение данной проблемы в необходимости установления вмешательства прокурора в дело непосредственно после объявления судом о несостоятельности, с тем чтобы освободить конкурсное управление от необходимости решать вопрос о свойстве несостоятельности и не потерять время, необходимое для доказательства факта банкротства [11].

На основе дореволюционного российского конкурсного права Е.В. Смирнова [12] делает совершенно справедливые выводы, что в законодательстве того времени выделялись четыре существенных признака банкротства, с которыми (при некоторых корректировках) следует согласиться.

Во-первых, поскольку банкротство представляло собой действие, совершенное несостоятельным должником, то обязательным его признаком было наличие несостоятельности. Во-вторых, банкротство считалось преступлением и тогда, когда в основе преступного деяния лежала неосторожность должника. В этом случае речь шла об обычном (простом) банкротстве. Если же преступные деяния совершались с умыслом на причинение вреда кредиторам, банкротство являлось злостным и каралось намного строже, чем неумышленное банкротство. В-третьих, банкротство как преступление существовало, только если вред причинялся кредиторам. В-четвертых, вред, причиненный кредиторам, представлял собой уменьшение либо сокрытие ценностей, принадлежащих имуществу должника.

Очень четко понятия "несостоятельность" и "банкротство" разграничивались во Франции. Из истории известен следующий интересный факт: при обсуждении в Государственном Совете проекта соответствующего закона Наполеон настаивал на том, что банкротом следует называть каждого несостоятельного, пока он не докажет отсутствие намерения причинить вред кредиторам и не получит от суда свидетельства, его оправдывающего. Однако это предложение было признано слишком суровым и не вошло в закон. В советском праве периода нэпа наблюдались попытки разграничить указанные понятия. А.Ф. Клейнман писал, что сама по себе несостоятельность не рассматривается как банкротство, т.е. социально опасное действие, влекущее применение мер социальной защиты, но если в процессе ликвидации выявятся такие моменты в деятельности несостоятельного, которые свидетельствуют о злоупотреблении доверием или обмане со стороны должника с целью получения имущественных выгод, то суд должен будет возбудить против виновного уголовное преследование пост. 1 69 УК РСФСР [13].

Необходимо отметить, что еще в процессе разработки Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" от 8 января 1 998 г. обращалось внимание на необходимость дифференцировать понятия несостоятельности и банкротства. Так, П. Баренбойм, один из разработчиков вышеуказанного закона, отмечал, что в законодательстве ряда стран используется термин "несостоятельность", термин же "банкротство" не употребляется [14].

В других странах к примеру, в США, напротив, используется только понятие "банкротство". А в Республике Беларусь понятие "несостоятельность" четко отделено от понятия "банкротство".

П. Баренбойм, однако, считает, что "российский законодатель поступил правильно, подкрепив новый термин "несостоятельность" распространенным и достаточно энергичным термином "банкротство". Однако, на наш взгляд, с этим мнением нельзя согласиться, поскольку речь идет не просто об употреблении терминов и не об эмоциональном воздействии на должников, а о принципиальной разнице между этими понятиями. Эта разница, будучи законодательно закрепленной, должна повлечь различные правовые последствия для несостоятельных и банкротов, разнос отношение к ним. В рыночных условиях большое значение имеют вопросы деловой репутации, поэтому для должника будет очень важно называться именно несостоятельным, а не банкротом. Ведь в ряде случаев должник, находившийся в процессе производства по делу о банкротстве, будет продолжать свою деятельность. В такой ситуации квалификация положения должника как несостоятельность либо как банкротство будет иметь принципиальное значение не только для самого должника, но и для его контрагентов (как реальных, так и потенциальных).

Ситуация, когда должник "в одно и то же время окажется и "плутом", и "несостоятельным", в современном законодательстве получила название фиктивного банкротства. Закон Российской Федерации "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" от 1 9 ноября 1 992 г. определил фиктивное банкротство как заведомо ложное объявление предприятия о своей несостоятельности, имеющее целью введение в заблуждение кредиторов для получения от них отсрочки и (или) рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов. Если следовать логике данного Закона, для которого несостоятельность и банкротство синонимичны, получается, что "банкротством" одновременно являются и состояние дел должника, и его действия. Подобная неточность, на наш взгляд, в законе недопустима.

Е.В. Смирнова считает, что "банкротство является умышленным деянием, имеющим своей целью причинение ущерба кредиторам, и наказывается в уголовном порядке" [15].

М.В. Телюкина обосновывает существенную разницу между категориями "несостоятельность" и "банкротство", указывая на необходимость законодательного разграничения данных понятий [16].

А. Г. Лордкипанидзе отмечает, что в настоящее время в большинстве стран нормы, регулирующие уголовно-правовые вопросы (т.е. вопросы банкротства), исключены из законодательств о несостоятельности и инкорпорированы в уголовные кодексы, причем применяются они только к физическим лицам, а для отношений, возникающих при несостоятельности, применяется определение "злостное банкротство" [17].

Е.А. Васильев считает, и с этим мнением нельзя не согласиться, что термин "банкротство" имеет узкое, строго специальное значение, описывающее частный случай несостоятельности, когда неплатежеспособный должник виновно совершает уголовно наказуемые деяния, наносящие ущерб кредиторам [18].

Следует отметить, что прекращение конкурсного производства прекращает гражданско-правовые последствия, т.е. последствия несостоятельности, но не последствия банкротства. Уголовно-правовое преследование лиц, виновных в банкротстве, должно продолжаться и после окончания производства дела о несостоятельности.

Анализ мнений ученых по вопросам дифференциации понятий "несостоятельность" и "банкротство" позволяет сделать вывод о наличии совершенно особого взгляда на данную проблему. Некоторые ученые полагают, что термины "несостоятельность" и "банкротство" следует разграничить, но по другому критерию (не связанному с уголовным правом). Так, О. Булко и А. Шевчук [19] считают, что понятия несостоятельности и банкротства необходимо дифференцировать по признаку неоплатности (в зависимости от наличия этого критерия). К подобному выводу приходит на основе изучения российского закона Ле Хоа [20].

По его мнению, понятия несостоятельности и банкротства нельзя понимать как синонимы. Несостоятельность - это неплатежеспособность, т.е. ситуация, когда должник не способен своевременно надлежащим образом исполнять свои обязательства. Постоянная и продолжительная несостоятельность приводит к абсолютной неплатежеспособности, при которой должник не может восстановить свое финансовое положение, продолжение его деятельности становится невозможным и нецелесообразным. Невозможность определяется отсутствием средств для ведения финансово-хозяйственной деятельности; нецелесообразность - отсутствием социально-экономической значимости, экономического и производственного потенциала, рыночной привлекательности и конкурентоспособности выпускаемой продукции. Такая несостоятельная организация становится банкротом. Таким образом, по мнению Ле Хоа, банкрот - должник, в отношении которого принято решение о ликвидации.

Придерживаясь аналогичной позиции, Б. Клоб предлагает следующие формулировки понятий несостоятельности и банкротства: "Несостоятельность - признанная арбитражным судом или объявленная должником неспособность в полном объеме удовлетворять требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, повлекшая применение к должнику процедуры внешнего управления с целью восстановления его платежеспособности. Банкротство - признанная арбитражным судом либо объявленная должником неспособность в полном объеме удовлетворять требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнять обязанность по уплате обязательных платежей, повлекшая применение к должнику процедуры конкурсного производства в целях соразмерного удовлетворения требований кредиторов в пределах имеющихся активов должника" [21].

Таким образом, представленная группа авторов предлагает считать несостоятельностью просто неплатежеспособность (неисполнение обязательств), а банкротством - неплатежеспособность, признанную судом. На наш взгляд, такая точка зрения спорна, поскольку исходит из целей скорее экономических, чем юридических.

Следует разграничивать рассмотренные категории не по критерию оплатности должника, а по критерию причинения его действиями вреда КРЕДИТОРАМ (т.е. исходя из юридических целей с позиций гражданского, уголовного и административного права).

Остается надеяться, что разрабатывая очередную редакцию закона, регулирующего конкурсные отношения, законодатель сможет разграничить категории "несостоятельность" и "банкротство" и будет применять понятие "банкротство" только в случаях, когда вследствие неправомерного поведения должника причинен ущерб кредиторам, что должно способствовать более точной юридической классификации явлений и сущности рассмотренных понятий.

[1] Смирнова Е.В. Банкротство несостоятельности рознь? //ЭКО. - 1993. - N9. - С. 141.

[2] Александр 1. Устав о банкротах. - СПб. - 1801.

[3] Цитович П.П. Учебник торгового права. Вып. 1. - Киев. - 1891.

[4] Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. - М. - 1912. - С. 151.

[5] Свод законов Российской империи. Т. X.- ч. 1.

[6] Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. - Киев. - 1886.

[7] Шершеневич Г.Ф. Учение о несостоятельности. - Казань. - 1890. - С. 26.

[8] Трайнин А. Юридическая сила определения свойства несостоятельности // Вестник права. - 1916. - N 38.

[9] Морозов Н.А. Критика существующих установлений несостоятельности и банкротства // Юридический вестник. - 1887. N 6-7.

[10] Тур Н.А. Пересмотр постановлений о несостоятельности. - СПб. - 1896.

[11] Трайнин А.Ф. Юридическая сила определения свойства несостоятельности. - Вестник права, 1916. - N 38.

[12] Смирнова Е.В. Указ. соч. - С. 142.

[13] Клейнман А.Ф. О несостоятельности частных лиц по советскому процессуальному праву. - Иркутск. - 1929.

[14] Баренбойм П. Правовые основы банкротства. - М. - С. 59.

[15] Смирнова Е.В. Указ. соч. - С. 143.

[16] Телюкина М.В. Автореф. дис. канд. юрид. наук. - С. 19.

[17] Лордкипанидзе А.Г. Гарантии платежеспособности по законодательству Англии и Франции. - М. - 1979.

[18] Васильев Е.А. Правовое регулирование конкурсного производства в капиталистических странах. - М. - 1989.

[19] Булко О..Шевчук Л. Законодательство о банкротстве. Вариант Белоруссии //Хозяйство и право. - 1992. - N5. - С. 42.

[20] Ле Хоа. Новый закон Российской федерации о несостоятельности (банкротстве): взгляд зарубежного экономиста // Экономика и жизнь - 1998. - N 11. - С. 20.

[21] Клоб Б. Состав преступления и понятие банкротства//Законность. - 1998. - N 1. - С. 48 - 49.