МОСКВА ИЩЕТ ТОЧКИ ОПОРЫ

Бить или не бить - вот в чем вопрос. Главный внешнеполитический вопрос для американцев. Но США на то и единственная сверхдержава, чтобы ее основная проблема являлась также проблемой, пусть и не основной, для всех других действующих лиц на мировой арене. Для России даже больше, чем для остальных, поскольку речь идет о нефти.

Бить или не бить, разумеется, по Ираку. Размышления Вашингтона вслух на эту тему накладывали отпечаток на все международные дела в 2002 году. Прогнозы развития международной обстановки в 2003 году аналитики тоже начинают с попыток оценить, насколько все же США зациклились на военной операции против Багдада. Неизбежна она или как-нибудь обойдется? И где окажется к концу войны Россия, вернее российская экономика?

Большинство все же склоняется к мысли, что без войны не обойтись. Она будет обязательно, даже если эксперты ООН не найдут никаких убедительных доказательств злонамеренных планов Саддама насчет создания оружия массового уничтожения - ядерного, химического или биологического. Доводов в пользу такой версии немало..

Начать с того, говорят ее сторонники, что дело совсем не в оружии, а в контроле над нефтью. Американская экономика выходит из спада много медленнее, чем думалось еще год назад. Ее надо подстегнуть, и побыстрее. Недорогая нефть как раз это и сделает, а контроль над Ираком гарантирует ее подешевление.

По этой логике американцы просто счастливчики: во главе богатой нефтяной страны стоит очень неприятный человек с ядерными претензиями, а потому сам Бог велит покончить с ним.

Есть и другие доводы.Белый дом так долго грозил войной, что не воевать уже нельзя: как говорится, лицо потеряешь. Иными словами, политически выгоднее было бы воевать. Иначе у администрации проблема: президент с репутацией нерешительного человека.

К тому же военная машина США в сущности уже приведена в движение. Передислоцированы ударные группировки ВМС, части военно-воздушных и десантных сил. Потрачена масса сил и средств. И все это только для того, чтобы напугать Саддама?

И, наконец, невозможно представить, как можно добиться своих целей в Ираке без военной операции. Предположим, ооновские эксперты не обнаружат серьезных улик. И что? Оставить Саддама в покое, чтобы он снова дразнил Америку и вдобавок диктовал мировые цены на нефть?

Сторонники другой версии развития событий вокруг Ирака - осторожные оптимисты. Ведь в прошлом году, говорят они, США не начали войну. И на то есть серьезные причины. Основная из них - отсутствие дружной поддержки со стороны союзников по НАТО. Чего ж тогда можно ожидать от других? Другие - это Россия и Китай. Обе эти страны вместе с Францией составили единый фронт в Совете Безопасности ООН и не позволили принять более жесткую по отношению к Багдаду резолюцию, на которой настаивали американцы.

США, конечно, могут проигнорировать нормы международного права и ударить без санкции ООН. Ведь они однажды уже так сделали, когда сбрасывали бомбы на Югославию. Разница, однако, в том, что тогда их поддержала Европа. А сейчас союзники сильно морщатся, когда старший брат, раздраженный отсутствием единства, начинает наседать. Как пишет "Файнэншл таймс", "негодование Европы по поводу американского "высокомерия силы" сопоставимо лишь с американским презрением к ярости и бессилию Европы".

С Россией тоже нелегко. Она стерпит военную операцию против Багдада. А что еще ей делать? Однако ее сопротивление и раздражение будут нарастать по мере того, как она начнет обнаруживать, что лишилась один за другим выгодных нефтяных контрактов, потеряла шанс получить долги, распрощалась со своим влиянием в этой стране да и во всем ближневосточном регионе. А именно так и будет, если США одержат победу. Поведение Запада, прежде всего США, после холодной войны (расширение НАТО на восток) свидетельствует о непоколебимой приверженности правилу: победитель получает все. И на этот счет не должно быть иллюзий.

Так что линия Москвы в этом конфликте понятна и предсказуема: делать все возможное, чтобы не допустить войны. Или, как наставительно разъяснил российский министр иностранных дел Игорь Иванов, "озабоченности государств должны обсуждаться в рамках диалога, а не через репрессивные меры". В нынешнем году, как и в прошлом, Москве придется, с одной стороны, убеждать США, что можно обойтись и без войны. С другой стороны, постараться убедить Саддама не зарываться в надежде, что жестокий опыт десятилетней давности ("Буря в пустыне") сделал из него политика, который "ходит краем, зная край".

В случае войны российскую экономику ждут потрясения, но, утверждают эксперты, не смертельные. Так, глава одной из крупнейших наших нефтяных компаний "ЮКОС" Михаил Ходорковский считает, что в случае если США быстро справятся с Ираком, то последует резкий, но кратковременный скачок цен на нефть (до 30 долларов за баррель), потом ее падение (до 12-14 долларов), а максимум на четвертый год после начала операции мы вернемся к исходной точке 21-23 доллара за баррель. Возможны, конечно, варианты, но Россия переживет эти колебания. Доля нефти и газа суммарно в ВВП страны составляет все же не 100 процентов, а 15-20.

Если же говорить обо всей совокупности отношений России с Соединенными Штатами, то стратегический выбор президент Путин сделал после событии 11 сентября 2001 года, когда решительно и недвусмысленно встал на сторону американцев в борьбе с международным терроризмом. В основе этого выбора лежит признание, что мы в России строим экономику и общество в общем и целом по западным критериям и лекалам, идет ли речь о рыночных механизмах или выборных демократических процедурах. На путях стратегического партнерства с США российскую дипломатию, однако, ждет в 2003 году немало подводных камней. Как, например, строить отношения со странами, которые Вашингтон нанизал на "ось зла", - Ираном и Северной Кореей, уважая американские фобии, но не поступаясь своими национальными интересами и экономическими выгодами? До сих пор России удавалось находить тропу через минное поле.

В этом году американцы приступают к фактическому строительству ограниченной системы противоракетной обороны, что еще недавно было большим раздражающим фактором в отношениях между двумя странами. Теперь это не так, что не значит, что мы полюбили НПРО. Дело в другом: раз остановить ее не удалось, то незачем больше спорить. Задача Москвы сводится теперь к заботе недипломатической: держать свой ракетно-ядерный потенциал на уровне, который бы обеспечивал гарантированное проникновение через эту НПРО.

Настоящим испытанием для российских дипломатов будет работа в более широкой сфере. Сложная, тонкая и терпеливая. Поясню, что имею в виду. Могущество США, которому никто не в состоянии бросить вызов, будет постоянно толкать их на самоуправные действия без оглядки на интересы других стран. И это большая проблема. Нормы международного права, как они зафиксированы в Уставе ООН, уже были попраны военными действиями в Югославии. Теперь приемлемым и даже похвальным считается не принцип поддержания мира, а принцип навязывания мира тем, кто не понимает его прелестей.

Как восстановить международно-правовой порядок и тем самым обеспечить безопасность государств? Признавая при этом ведущую роль США, но ставя им рамки? Вполне возможно, что именно в этом году начнется серьезная работа по перестройке механизмов ООН, по переналадке ее основного инструмента - Совета Безопасности. Возьмет ли Москва на себя инициативу предложить далеко идущие реформы? Или будет ждать, когда их предложат другие, а нам останется защищать свои интересы, не учтенные инициаторами?

Нелишне было бы еще раз подчеркнуть, что чинить порванную во многих местах сеть международно-правовой безопасности надо не в конфронтации с США, а вместе с ними, хотя они и являются здесь основными "нарушителями спокойствия". И в отношениях с Европой было бы глупо и недальновидно использовать всегда тлеющие там антиамериканские настроения. Вот и директор Стокгольмского института исследований проблем мира (СИПРИ) англичанка Алисон Бейлс надеется, что "в ситуации, когда США и Европа разделены, Россия не будет смеяться над этим, как это было во времена холодной войны".

Не будет, потому что это ей не выгодно. С тех пор, как вместе с Ельциным-Козыревым из российской внешней политики ушли сервильность и недомыслие, она обрела способность, по крайней мере, идентифицировать национальные интересы России, а они категория долгосрочная и не могут подвергаться испытанию по мелочам. Нашим интересам отвечает дружба и с Европой, и с Соединенными Штатами. Вот заключение СИПРИ на этот счет: "На сегодня можно констатировать, что у России при всех сохраняющихся проблемах самые тесные отношения с Западом... за всю историю с 1917 года... Даже у императорской России всегда были не только союзники, но и противники. А у России сегодня нет врагов среди основных игроков на мировой арене".

Врагов, может быть, и нет, но есть ли друзья? Тут могут быть разные мнения. Суров, например, вывод парижской газеты "Либерасьон": "У России нет настоящего союзника. Она не построила регионального союза, и в этом ее самая большая слабость и ее самая большая неудача в области внешней политики со времени краха СССР". Есть в этом правда, хотя и не вся. На самом деле Москва с союзниками как раз определилась, и задача в 2003 году состоит в том, чтобы укрепить с ними узы. Нелегкий диалог предстоит вести, например, с Европой, где антироссийские настроения благополучно уживаются с антиамериканскими сантиментами. Нам придется еще немало хлебнуть если не горя, то огорчений из-за наскоков на Москву по поводу нарушения прав человека в Чечне. Не до конца отрегулирована калининградская проблема, и тут небольшие страны, от которых зависят технические детали (Польша, Литва), будут вести себя святее Папы, то есть ведущих европейских держав. По определению политолога Андраника Миграняна, Европа предлагает нам не интеграцию, а адаптацию к ее нормам.

Может, это и так, но скептикам надо бы помнить, что интеграция даже близких - исторически, экономически и политически - западноевропейских стран продолжается уже несколько поколений. Что уж говорить о России, которая вечно спорила с Европой.

В середине 90-х годов Евгений Примаков выдвинул идею стратегического треугольника Россия-Китай-Индия, встреченную скорее с недоумением, чем с пониманием. В самом деле мыслимо ли объединить Китай, у которого в друзьях Пакистан, с Индией, яростно враждующей с тем же Пакистаном? Между тем по сути дела над реализацией этой идеи работал президент Путин в прошлом году, когда он ездил в Пекин и Дели. Речь не идет о формальном союзе трех держав. Речь идет о том, чтобы вычленить общие интересы и действовать более или менее согласованно по основным направлениям. Эти общие интересы - борьба с терроризмом, сепаратизмом, за укрепление международно-правовой системы многополярного мира. К тому же и Индия, и Китай опираются на российские вооружения в своем военном строительстве. "Недавние интригующие двухдневные визиты Владимира Путина в Китай и Индию показывают, с какой стремительностью Россия добивается влияния на крупнейших игроков в Азии", - заключает американская газета "Крисчен сайенс монитор". Ссылаясь на экспертов, она делает вывод: "Цель Путина традиционно российская - прочно утвердить Москву в центре между Востоком и Западом, Атлантическим и Тихим океанами, между НАТО и Китаем".

Особая тема, о которой не скажешь в двух словах, - отношения с нашими ближайшими соседями, бывшими советскими республиками. С ними дружить важнее всего, но и труднее всего. У них старые обиды и неустоявшееся представление о собственном месте в этом сложном мире. Игорь Иванов считает укрепление связей с ними важнейшим направлением работы МИД в 2003 году, и это хорошо. Есть надежда, что когда-нибудь - не в 2003 году, а много позже - эти страны придут к выводу, что дружба с Россией для них много важнее, надежнее и перспективнее, чем самые великодушные и широковещательные жесты далеких друзей. Во всяком случае, ни одна из стран СНГ не сможет построить жизнеспособную экономику во вражде с Россией.

Фото:

- Нефтеперерабатывающий завод в Нефтекамске. От цен на нефть сильно зависит здоровье российской экономики, но все же не настолько, чтобы от войны в Ираке температуру зашкалило.

- Можно счесть это фото и символом сегодняшнего Китая: бурное экономическое строительство под строгим контролем. Правда, главный контролер - не армия, а партия.