БОРИС ТАРАТУНИН: "РАБОТА СУДЬИ СРОДНИ АКТЕРСКОЙ"

Библейская заповедь "не суди да не судим будешь" к нему не относится. Судить и выносить приговоры - его профессия. Судейскую мантию Борис Таратунин носит уже 30 лет, шестнадцать из них он возглавляет Верховный суд Карелии.

Сколько получал советский юрист?

- Борис Константинович, почему решили связать жизнь именно с Фемидой? Ведь были и другие страницы в вашей биографии: работали электросварщиком на ОТЗ, затем мастером производственного обучения...

- Это долгая история. После окончания школы ни о каком высшем образовании я даже помышлять не мог, хотя получил направление на исторический факультет Петрозаводского университета. Семья жила бедно, без отца. Матери одной нас, шестерых детей, вытянуть было сложно. Поэтому решил поступать в ГПТУ-1, где уже через год специальность была у меня в кармане. Затем устроился сварщиком на ОТЗ, откуда вскоре меня призвали в армию.

Год "дрессировки" в сержантской школе, а затем еще два года в части сделали из меня настоящего мужика. Муштровали сильно. Единственное послабление тогда было: разрешали на третьем году службы поступать в вуз. Решил подать документы на истфак.

Приехал в Петрозаводск сдавать вступительные экзамены. Грудь вся в значках - отличник боевой и политической подготовки, всего около 30 поощрений по службе имел. Покупаю газету, а там моя фотография и подпись: мол, вот какие люди поступают в университет! Видимо, фотограф где-то подловил, хотя на тот момент я еще ни одного экзамена не сдал. "Ну, - думаю, - теперь точно поступлю". Сдал экзамены - на две "тройки" и две "четверки" - и спокойно уехал отдыхать в деревню. Вернулся, уже когда прошло зачисление. Смотрю: в списках меня нет. Провалился... Это я теперь-то думаю: и слава богу! Тогда историков было, как сейчас юристов...

После службы в армии пришел в родное ГПТУ, попросился на работу. Взяли мастером производственного обучения. Готовил электросварщиков. Довелось даже стать участником выставки достижений народного хозяйства в Москве, на которой бронзовую медаль получил. Именно работа в училище и подтолкнула меня к решению стать юристом.

- Что-то не улавливаю связи...

- Ребята шли в ГПТУ не лучшие. Чтобы совладать с ними, требовались определенные познания. Тогда в моде были товарищеские суды: провинившихся подростков вызывали на ковер, приглашали родителей, собирали все училище - около 600 человек - в зале Дома культуры ОТЗ... Сейчас я понимаю: наверное, неправильно было устраивать детям публичную порку. Но тогда это рассматривалось как действенный способ повлиять на трудного подростка...

В 1966 году подал документы в Ленинградский университет. Волновался жутко. Конкурс был огромный: 11 человек на место, однако экзамены сдал отлично и прошел.

- Иными словами, решили получить более престижное образование?

- Работа юриста в то время была не такой престижной, как сейчас. В 1973 году, когда я начал работать судьей, получал 120 рублей - зарплату среднестатистического советского гражданина.

Установить отцовство? Нет проблем!

- Но из вас мог получиться и не судья, а, скажем, адвокат или прокурорский работник?

- Меня всегда привлекала именно работа судьи. Еще когда получал образование юриста, был избран народным заседателем от коллектива училища. Так сложилось, именно тогда я встретил человека, который оказал огромное влияние на мою дальнейшую судьбу, благодаря которому я впоследствии оказался в суде - судью Марью Алексеевну Суханову. Так как она рассматривала все дела несовершеннолетних, меня прикрепили к ней. Под ее влиянием, можно сказать, формировались мои профессиональные принципы. То, как она вела дела, наложило большой отпечаток.

Был случай: четверо 14-летних подростков сели на скамью подсудимых за кражу из магазина. Стащили мелочевку: конфеты, печенье. Дети детьми. Когда вставали со скамьи, их не видно было из-за барьера. Так вот что запомнилось на всю жизнь: вещдоки - эти самые конфеты, которые по закону надо было уничтожить, - она отдала им...

Как известно, в 1972 году в Петрозаводске образовались два района - Ленинский и Октябрьский. Соответственно учредили два суда, появились судейские вакансии, и партийные органы выдвинули мою кандидатуру.

Судей в то время утверждали избиратели тайным голосованием. Однако голосование не состоялось. Обком партии вдруг решил посмотреть списки городского суда и выяснил, что, оказывается, в нем нет ни одного представителя коренных национальностей. А тогда даже на партийном уровне если не первый секретарь, то секретарь по идеологии точно был вепсом или карелом. В итоге я, русский, оказался в стороне. Но не отчаивался, имелся другой путь. Пришлось некоторое время отработать инструктором в райкоме партии, зато знал: теперь точно утвердят. Действительно, партийным было проще. Через девять месяцев после первой попытки меня назначили судьей Октябрьского райсуда.

- Свое первое дело, свои ощущения, когда впервые сели в судейское кресло, помните?

- Нет. Еще до этого, когда был народным заседателем, мне приходилось вести процессы. В тот день, когда пришел на работу, думать о чем-то, анализировать свои ощущения было некогда. Мне сразу назначили 11 гражданских дел. Плюс на меня сразу же повесили все уголовные дела несовершеннолетних, разводы, дела о лишении родительских прав и дела, связанные с установлением отцовства. Кстати, последняя категория - очень интересная (смеется). За годы работы я стал настоящим "спецом" в этой области.

Нагрузка ложилась колоссальная. В то время на весь город было всего 7 судей. Для сравнения: сейчас - 37. Однако это не значит, что сегодня нагрузка стала меньше. Количество рассматриваемых дел неимоверно возросло. В суд теперь идут по любому вопросу. В советские времена перечень дел, которые мы могли рассматривать, был существенно урезан. Гражданские споры, затрагивающие интересы начальников выше старшего мастера, решали только профсоюзы или партийные органы. Сейчас же не то что директора - министры запросто судятся!

"На меня давить бесполезно"

- Говорят, закон - что дышло. Откуда такое мнение: из-за профессионального умения юристов изворачиваться? Или законы плохие?

- Ни в коем случае нельзя сравнивать закон с дышлом! И в уголовном, и в гражданском процессе всегда одна из сторон будет недовольна принятым решением. Но это не означает, что судья повернул закон в чью-то пользу. Существует принцип состязательности. Пожалуйста, каждая из сторон, собирайте доказательства, представляйте суду. Задача судьи - правильно оценить эти доказательства. Если же законами играть, то зачем их писать?

Конечно, нехорошие законы существуют. Чего далеко ходить за примерами - новый УПК только еще начал действовать, а уже выявилась масса недоработок. Но это дело поправимое. Практика все расставит по местам.

- Но пока выявятся недоработки и дело дойдет до поправок, мало ли бед может произойти? Скажем, в Вологде на днях суд присяжных, введенный новым УПК, оправдал человека, который обвинялся в двойном убийстве. В прошлом году у нас, в Костомукше, суд не дал разрешения на арест негодяя, который выстрелил из ружья в сотрудника милиции. Милиционеру повезло: произошла осечка...

- То, что новый УПК передал многие вопросы, в том числе арест подозреваемых, на рассмотрение суда - это значительный шаг вперед. Если раньше все решалось в кабинете следователя, куда никого не допускали, то теперь только в открытом, гласном судебном заседании, на которое может прийти любой человек, хоть с улицы. Другое дело, что новый УПК предъявляет жесткие требования к качеству работы следственных органов. Даже малейшая ошибка может иметь печальные последствия. Особенно видны все промахи в суде с участием присяжных заседателей, и, естественно, доказательства, полученные с нарушением закона, в таком суде будут сразу же отметаться.

- В обывательском представлении суд - это нечто консервативное. Стремительная смена законодательства, уход от наработанной годами практики - это хорошо или плохо? В зарубежных странах процессуальные законы не меняются не то что десятилетиями - веками...

- Позвольте, но в той же Америке сотни лет неизменной остается конституция! У нас же за сто лет пять конституций поменялось. Конечно, необходимость принятия нового процессуального законодательства назрела давно. Идет судебно-правовая реформа, направленная на дальнейшую демократизацию гражданского и уголовного процесса, повышение авторитета судебной власти.

- Уже много лет назад провозглашен принцип разделения властей. Однако до сих пор можно слышать критику в адрес судебной власти: мол, независимой она так и не стала, не изжито так называемое телефонное право... На вас, как на судью, когда-нибудь пытались давить?

- Поверьте, если б на меня давили и я поддавался, тридцать лет на судейской должности не удержался бы и не отработал 16 лет на посту председателя Верховного суда РК. Ни Сенькин, ни Степанов, ни тем более Катанандов никогда не пытались на меня как-то воздействовать. С их стороны всегда чувствовалось уважительное отношение к судебной власти.

Конечно, любой человек может официально прийти ко мне на прием и попросить о чем-то. Но давить на меня бесполезно. То, что про меня писали, - не знаю даже, как это охарактеризовать... Настолько все это глупо... Как и обвинения в том, что я будто бы помогал решать своему сыну-адвокату какие-то дела. Никогда не вмешивался в дела сына. Чтобы раз и навсегда рассеять все сомнения, мы решили с ним этот вопрос. Он расстался с адвокатурой. Роман давно хотел стать судьей, однако в судах общей юрисдикции отец-начальник и сын работать не могут - тогда надо будет уходить мне. Поэтому он избрал совершенно другую отрасль - Арбитражный суд. Теперь он вообще не имеет к моей работе никакого отношения.

За каждым делом - человек

- Зачастую процесс превращается в настоящую битву эмоций, в своеобразный спектакль. Легко ли судье оставаться безучастным и трезво оценивать происходящее?

- Если не получается, надо менять профессию. На моих процессах никогда не доходило до нарушений порядка, хотя не всегда было просто сдержать присутствовавших в зале. Вспоминается сложное дело: в поселке Боровой судили мужчину за двойное убийство - депутата и молодой женщины. Неделю, пока длился процесс, поселок бурлил. Техника не работала, каждый день зал ломился от народа. Убийца нанес женщине топором семнадцать рубленых ран. Представьте, что творилось в зале, когда адвокат пытался доказать, что в действиях его подзащитного нет особой жестокости. Это всего лишь работа защитника, но люди готовы были разорвать его на части. Видели бы вы, как они потом ликовали, ревели, аплодировали, когда мы вынесли приговор - высшую меру наказания...

Многие не понимают, что суд не театр. Нельзя рукоплескать, когда речь идет о смерти человека, даже если он преступник. В то же время профессия судьи чем-то сродни актерской. Невозможно спокойно, грамотно вести дело, "держать зал", если ты не подготовился к процессу, если ты не знаешь материала. Как и актер, ты готовишься там, за кулисами, и садишься в кресло уже с холодной головой.

- От судьи нередко зависит жизнь человека. Тяжело ли даются решения?

- Конечно, не все так просто. За каждым делом стоит человек. Последствия даже гражданского процесса могут быть очень тяжелыми, не говоря уже об уголовных делах. Некоторые судьи иногда с легкостью рассуждают: "Подумаешь, год-другой отсидит". Но ведь человек лишен СВОБОДЫ! Я не знаю, что может быть тяжелее. В каждом конкретном деле надо хорошо разбираться. Помню, еще в советские годы, когда оправдательные приговоры были не в моде, прокуратура обвинила гражданина, ранее судимого, в краже, приводя в доказательство один-единственный факт: он находился в квартире. "Как это?" - спрашиваю у прокурора. Тот начинает возмущаться: мол, вы посмотрите на него! Клейма ставить негде! В итоге подсудимого мы оправдали за отсутствием доказательств. И, кстати, впоследствии этот человек никогда ничего противозаконного не совершал.

- Но всегда, наверное, остаются какие-то сомнения?

- Важную роль играет интуиция. Она приходит с годами, как и мудрость. Конечно, сейчас, спустя годы, понимаешь, что к разрешению того или иного дела можно было подойти по-другому. Но судья должен всегда оставаться честным. Если огласил решение и уже потом заметил ошибку, никогда не должен исправлять ее. По закону не имеет права. Это дело вышестоящей судебной инстанции. К сожалению, подобные случаи, когда судья пытался перекроить собственное уже принятое решение, встречаются.

От любопытных глаз не укроешься

- Судейский статус диктует судье особые правила поведения, соответствующие высокому положению. Неужели постоянно приходится думать о том, как выглядишь в глазах других?

- Всю жизнь себя держишь. Позволить ничего лишнего нельзя - за судьей все время особый глаз. В баню придешь - шепчутся: "Гляди, вон судья". Даже на даче от взглядов любопытных не укроешься - со всех сторон соседи. Разве что когда кусты вырастут и зеленью покроются (смеется). Но я давно уже к этому привык.

- Вероятно, соседей не очень-то стесняться приходится? Дача, наверное, в каком-нибудь элитном кооперативе, а соседи рангом не ниже министерского?

- Дача в самом обыкновенном кооперативе - Лучевое-1, на берегу Кончезера. Дом вместе с сыном строили собственными руками. Хороший, кстати, дом вышел. Места там красивые, озеро рядом, всегда на рыбалку сходить можно. Никогда не стремился заиметь дачу в каких-нибудь Порожках или Шуйской Чупе.

- Вы компанейский человек?

- В принципе, да. Но друзей у меня немного. Все-таки профессия накладывает отпечаток. Зато это настоящие друзья, с которыми, что называется, прошел огонь, воду и медные трубы. С ними можно и водки выпить, и по душам поговорить. И я знаю, что все, о чем говорили, останется между нами.

- Я вижу на вашем столе иконку...

- Как любой человек, в трудную минуту я могу попросить Бога о помощи. Но все-таки я не настолько верующий человек. Никаких терзаний по поводу профессии никогда не испытывал. Если не я, то на моем месте должен был быть кто-нибудь другой. Общество у нас такое - кто-то должен судить.