«Электронная Россия: проблемы и перспективы»
Интернет-конференция

КУЛЬБИТ ЭКОНОМИКИ

В апреле в Москве пройдет Неделя информационных технологий — одного из секторов так называемой новой экономики, появление которой многие считают новой промышленной революцией.

Так ли это? Чем новая экономика отличается от старой? С чем связан кризис Интернет-компаний на Западе? Что сулит России развитие электронной индустрии?

На эти и другие вопросы отвечает ректор Государственного университета — Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов.

— Ярослав Иванович, новая экономика существует в мире уже не первый год. И тем не менее споры о ее принципах и сути продолжаются. Что вы вкладываете в понятие "новая экономика"?

— Это производство информации. Разумеется, когда мы что-то производим — часы, свеклу, медицинские услуги, — мы одновременно всегда создаем информацию о своем производстве. Информацию в разном радиусе — от соседей до читателей профессиональных журналов. И эффективность нашего производства, эффективность рынка определяется этим радиусом. Чем больше сегментирован рынок, тем меньше вероятность встретить выгодного и масштабного клиента, тем меньше вероятность встретиться с конкурентом и получить стимулы для инноваций.

Информационные технологии сегодня объединяют весь "подключенный мир" в единую сеть: рынок стал потенциально безграничным. Разумеется, сохраняются транспортные и таможенные издержки, но издержки информационные сократились на порядки. Тем самым дан мощный толчок развитию рыночной экономики, пожалуй, второй по масштабу после промышленной революции и массового производства.

Но, повторяю, для традиционных отраслей экономики, производящих материальный продукт, информационные издержки — это только освещение дороги. Нужна еще и сама дорога, и экспортировать наши кирпичи в Австралию по-прежнему нерентабельно. По-другому обстоит дело с отраслями, производящими информацию. Для них прорыв, связанный с формированием глобальной сети, действительно

С 1980г. по 20080г. доля сектора новой экономики в мире увеличится на 40-60% ВВП

означает глобальный рынок. Соответственно, мы можем наблюдать взрывообразный рост информационных услуг, связанный с их ежегодным совершенствованием и удешевлением.

— А что за отрасли составляют "новую экономику"?

— Кроме так называемых Интернет-компаний, которые продают свои услуги через сеть, это телекоммуникационные фирмы и фирмы — производители компьютерного и телекоммуникационного оборудования. Но это — только "чистая" новая экономика. Соответствующие сектора возникают и в традиционных отраслях. Например, дистанционное образование, консультирование, даже диагностика сегодня может проводиться на расстоянии. Интернет-аукционы по закупке сырья и простейших комплектующих, которые проводят крупнейшие международные корпорации (расширение рынка позволяет им экономить до 15% от закупочных цен). Кроме того, в крупных компаниях расширяется собственный информационный сектор, позволяющий быстро и качественно оценивать запасы и потоки, рассчитывать и принимать решения. Вводятся должности "главных информационных менеджеров".

Так вот, возвращаясь к определению новой экономики. Можно еще сказать, что это экономика, вновь поставленная с головы на ноги.

Дело в том, что в течение 10 тысяч лет главным в экономике был человек, а вспомогательным орудием — его лопата. Потом наступила промышленная революция и 200-летний период господства машинной цивилизации, где главной стала машина, овеществленный капитал, а люди при ней выполняли ту же роль, что и лопата: сломалась, выбросили, купили новую.

Новая экономика — это новый этап производительных сил, когда все возвращается на круги своя. Она построена на первенстве человека в производственном процессе, в капитальных затратах. Резко возрастает доля инвестиций в человеческий капитал. Продолжительность обучения, следовательно, объем инвестиций, требующий того, чтобы человек вошел в производство, увеличивается. Нижняя планка интеллекта, возможностей человека, который способен принести доход нанимателю, поднимается все выше. На этом фоне роль самих капитальных затрат на материально-техническое оснащение и т.д. снижается. Но самое интересное: происходит разделение на материальные объекты собственности и интеллектуальную собственность. Доля интеллектуальной собственности заметно возрастает.

Разумеется, новая экономика не вытесняет старую, которая производит тракторы, печет хлеб. Эволюционировать в новую экономику она сможет только тогда, когда процессы, где человек существует как вспомогательная система, заместятся полностью автоматизированными.

Особенно успешно новая экономика развивается в США. Наша страна явно будет находиться на периферии массового перехода к новой экономике.

— На Западе новая экономика развивается в последнее время не так успешно, как ожидалось. Заговорили даже о ее кризисе.

— Да, был кризис, связанный с так называемым схлопыванием пузырей. Когда инвесторы начинают верить, что какой-то процесс будет успешным, они активно вкладывают деньги в него. А другие не менее интересные возможности оказываются недофинансированы. То же самое произошло с новой экономикой.

Есть ли это кризис? Думаю, что нет. Это может быть так называемым триггером — причиной, которая его стимулирует. Но такой же причиной можно считать и события 11 сентября 2001 года. И эффект 11 сентября, как причина спада мировой экономики, был гораздо более сильным, чем срыв показателей компаний в сфере электронного бизнеса и торговли.

Случилось так, что оценка акций Интернет-компаний потребителями стала на порядок превосходить их капитализацию. Это такая иррациональная форма оптимизма, когда люди вкладывают средства, ориентируясь исключительно на биржевые котировки и совершенно не задумываясь, есть ли у компании такой рыночный потенциал, который может обеспечить нормальные дивиденды на вложенный доллар. Классический тип спекулятивной переоценки, как правило, не имеющий отношения к обычным причинам циклического кризиса.

Обычные причины кризиса — это структурные диспропорции, когда накапливаются огромные производственные мощности, которые не соответствуют реальному потреблению. В данной же ситуации срыв связан с переизбытком инвестиций в Интернет-компании, а никак не с переизбытком их мощностей. Новую экономику спасает как раз новое соотношение: человек-средство производства. В человеке капитал омертвляется в гораздо меньшей степени, чем в производственной линии. Невостребованный программист может устроиться клерком, продавцом, таксистом. То, что мы наблюдаем, — обычная структурная адаптация рыночной экономики в период ее роста.

Цикл в мировой экономике, думаю, так или иначе существует, но он связан не с новой экономикой, а с выбытием производственных мощностей времен "холодной войны".

Если мы посмотрим на структуру экономики советского блока и Соединенных Штатов 80-х годов, то увидим, что до 60% ВВП СССР было технологически связано с ВПК и до 40% ВВП США — тоже. Эта система развивалась в течение 40 лет. Огромная индустрия, которая работала ни на что, тащила за собой инвестиционный спрос государства — а он наиболее сильный стимулятор экономического развития сейчас, потому

Если мы так ведем реформы, что не даем проигравшим шанс, то такие реформы не будут приняты населением и всегда будут проводиться тайком

что связан с инвестициями в НИОКР, даже в США. Государственный спрос всегда поддерживал гонку вооружений, и никакие мирные цели ее не могут заместить по объему. В России в 90-х годах просто все обломилось, наложившись на общий чудовищный спад. А что было в США?

А в США возникла совершенно другая ситуация. Там, в отличие от Европы, очень много вложено в оборону. Американцы не могли пойти на то, чтобы сразу все эти производственные линии сбросить. Как они вышли из положения? Очень просто. ВПК США стал меньше выпускать военной техники и вооружений, но поднял цены на них. И это помогло избежать обвала: сокращение спроса на продукцию смежников в натуральном выражении сопровождалось своеобразной "финансовой подушкой", эффект которой постепенно распространялся по экономике. Аккумулировав огромные финансовые ресурсы, США смогли смягчить выбытие производственных мощностей. Они даже пытаются спасти свой ВПК, дать ему заказы, связанные с так называемыми "новыми угрозами": это ограниченная ПРО против Северной Кореи и Ирака, это масштабная война с терроризмом. Но война с терроризмом такого крупного военно-промышленного комплекса не требует. С техникой, единица которой стоит десятки или даже сотни миллионов долларов, затяжную войну вести нельзя.

На самом деле именно здесь гнездо возможного кризиса. Производственные мощности ВПК еще стоят, и если выяснится, что их все-таки надо демонтировать, это повлечет циклический спад, который распространится по всей цепочке отраслей.

Но в итоге кризиса, если он разразится, новая экономика займет больше места, чем прежде. Потому что она может только расти, а не сжиматься.

— То есть "информационная революция" завершится в итоге нового цикла? Через 10-15 лет?

— Нет, процесс перехода к информационной экономике займет лет 100. Условно, с 1980 (точка отсчета, связанная с началом производства персональных компьютеров и Интернет-технологий) по

Нам надо опережающим образом развивать образование и фундаментальные науки. Если мы не будем делать вложения в человеческий капитал, то станем отсталой страной типа Зимбабве

2080 г. доля сектора новой экономики в мире увеличится до 40-60% ВВП. Такой очень грубый прогноз.

У нас доля сектора новой экономики в ВВП сейчас составляет — по разным оценкам — от 0,2 до 1,5%. Если сюда добавить так называемые социальные услуги, которые в России пока вообще не считают в ВВП, и досчитать "внутрифирменный" информационный сектор, будет больше, до 3%. На Западе новая экономика производит до10% ВВП, если включать все сектора интеллектуальных услуг.

— Кто должен спровоцировать толчок к развитию новой экономики в России? Государство? Бизнес? Или распространение цифровой технологии и развитие Интернета неизбежно вытеснит старую экономику?

— Есть государственники, которые считают, что новая экономика — та сфера, где госинвестиции должны занимать ведущее место. Есть противоположная точка зрения, ее придерживаются в основном деятели электронного бизнеса, они утверждают, что государство просто не должно мешать развитию. Само все получится. Есть третья позиция, к которой принадлежу и я. Убежден, что обязанность государства — создать условия для роста новой экономики, но не инвестировать в ее коммерческий сектор.

Под созданием условий я подразумеваю в первую очередь формирование законодательства. Как регулировать интеллектуальную собственность и связанные с ней контракты? Как сочетать стимулы для человека, который должен быть уверен в защищенности своей собственности, и естественную потребность общества в том, чтобы основная часть интеллектуального продукта находилась в свободном пользовании, — это центральная проблема законодательства, и она не решена не только у нас — в мире. Не у кого переписывать и заимствовать.

Второе условие — кадры. Для бизнеса главное, что может государство сделать, — это не заставлять его готовить кадры самостоятельно. Подготовка кадров — самый дорогой элемент капитальных инвестиций, ее должно брать на себя или государство, или семьи, там, где есть частное образование. В наших условиях это некая комбинация затрат государства и семьи, к которой мы сейчас пытаемся перейти.

Третье условие — коммуникации. Они будут эффективными только тогда, когда ими займутся капиталисты, а не государство. Все, что может сделать государство в развивающихся странах, — создать некий благоприятный режим для частных инвестиций в данную сферу. Первоначальные варианты программы "Электронная Россия" были в значительной степени завязаны на госинвестиции в сфере коммуникаций. Тем не менее нам удалось найти решение, которое позволило уйти от 10 млрд долларов вложений, как первоначально планировалось, и перейти к "принципу последней мили". Коммерческие провайдеры делают основную сеть, а государство оплачивает только соединение сети с ближайшей школой — это и есть "последняя миля".

— Как у нас поощряется развитие новой экономики?

— По-моему, еще никак. Есть осознание ее важности очень многими людьми, но, к сожалению, программу "Электронная Россия", принятую правительством, нам до сих пор не удалось сделать фокусом внимания власти и бизнеса. Если сравнивать затраты на аналогичные программы в Европейском союзе, то они превосходят на порядок те 3 млрд долларов на 10 лет, которые выделены на развитие "Электронной России". Наша программа получила в этом году всего 20 млн долларов, хотя бюджет потянул бы и 100, и 200 млн долларов. Программу просто замотали чиновники, которым не досталась от нее доля. Тем не менее надеюсь, что в этом году правительство изменит к ней отношение, я оптимист.

— Каковы риски новой экономики?

— Есть риски, которые несет новая экономика внутри себя, и риски для тех, кто в нее не встроился.

Есть риск отстать от поезда, и нам надо опережающим образом развивать образование и фундаментальные науки. Если мы не будем делать нарастающие вложения в человеческий капитал, то станем отсталой страной типа Зимбабве. Потому что новая экономика — это в первую очередь человек, его знания и интеллект. Нам надо собрать ресурсы и развивать те научные школы, которые имеют перспективу. Готовить высококвалифицированные кадры.

Есть риски и для самой новой экономики. Один из них — это возможность, что называется, оторваться и улететь. Интернет-экономика теряет связь с реальным сектором. Возьмем, например, Индию. Там очень неплохой сектор программного обеспечения, но это скорее сектор компрадорский, он весь на вывоз, не имеет практически производственных связей с основной экономикой.

Думаю, нечто подобное происходит в России со сферой образования — она большая и тоже не имеет никакой связи с реальной экономикой. Бизнес не вкладывает деньги в образование, оно как-то развивается само по себе, хотя обладает большими ресурсами.

Следующий риск — это возникновение ситуации, когда новые технологии развиваются так быстро, что не будет возможности их использовать. Сегодня средний пользователь использует возможности своего ПК процентов на пять, но постоянно покупает новые модели. Какие экономические формы этот риск может принять? Это как мода — погоня за лидером, спрос формируют производители, масштаб выпуска определяют тоже они, исходя исключительно из технических возможностей. Совершенно явно, что бег может быть остановлен, когда потребители поймут, что бегут по инерции. Например, во время экономического спада. И тогда производители "новой экономики" наконец-то разглядят потребителя и, может быть, изобретут что-то качественно новое.

Еще один риск — риск перегруженности информацией. Вычислительная способность каждого человека ограниченна, мы начинаем передавать все больший объем информации в доверительное управление. Объем доверительности с ростом доступного и необходимого знания переходит порог, после которого человеком легко начать манипулировать. Возьмите работу фондового рынка, деятельность крупных корпораций. Формально они — собственники информации, но реально не могут владеть ею. На фоне полной экономической свободы резко возрастает информационная несвобода. К чему это приведет? Вопрос открытый.

И последний риск, я о нем уже говорил, — проблема интеллектуальной собственности. Где можно остановиться в утверждении прав интеллектуальной собственности? Проследить использование твоей интеллектуальной собственности практически невозможно. С разрастанием массива нормативного регулирования интеллектуальной собственности и интеллектуальных прав мы погружаемся стремительно в комнату с шипами, где негде повернуться...

— В новой экономике могут возникнуть и новые монополии, подобные "Майкрософт"?

— Монополии всегда возникают. Это нормально, пока у общества есть возможность регулировать их деятельность. Проблема доминирования и контроля финансовых потоков очень актуальна для новой экономики. Случай с корпорацией "Майкрософт" уникален. Других таких примеров я не знаю. Совершенно точно, что монополия "Майкрософта" будет держаться еще лет пять.

— Как можно контролировать деятельность виртуальных компаний и банков?

— Контроль в Интернете отлажен достаточно хорошо. Принят закон об электронной подписи. Интернет-компании контролируются так же, как и обычные. Восстановить операцию, скрытую в Интернете, гораздо легче, чем операцию с выносом чего-то с заднего крыльца. Потому что это пространство доступно всем. А заднее крыльцо — только некоторым.

— Отсутствие общественного интереса к новой экономике может объясняться тем, что она кажется слишком нереальной. Многие ли задумываются о том, что будет через 100 лет? Если бы вы были Грефом или Касьяновым, что бы сделали для того, чтобы ускорить процесс внедрения новой экономики?

— Нужно создавать благоприятные условия для экономики вообще и для новой в частности. Во-первых, то, что бы я делал, не сильно отличалось бы от того, что делают Касьянов и Греф. Но думаю, что минимум вдвое увеличил бы вложения в сектор образования за счет целого ряда других расходов. Во-вторых, я все-таки начал бы реформу госслужбы, потому что для роста экономики необходимо дееспособное и предсказуемое государство. В-третьих, попытался бы быстро продвинуть реформу бюджетной системы — она у нас развивается по пути сметного финансирования, ужесточения и контроля. Но все не проконтролируешь. Надо переводить на контрактную основу бюджетные организации, давать им конкурировать между собой.

Реформа образования идет. В науке я бы перестроил систему финансирования. И самое главное — надо переходить к новому этапу социальных реформ. Мы не можем оставаться в рамках модели субсидиарного государства, когда каждый платит, а кому не хватает, мы додаем. А сколько мы можем давать тем, кому не хватает? 1000 рублей? Это бессмысленно. По крайней мере надо перейти к активной социальной политике. Ведь если мы так ведем реформы, что не даем проигравшим шанс и даже детям не даем шанс, то такие реформы не будут приняты населением и всегда будут проводиться тайком.