Интернет-конференция
Председателя Московской городской Думы
Владимира Михайловича Платонова

Не люблю раскаяний

Газета «Россiя» начинает публиковать главы из будущей книги председателя Московской городской думы Владимира Платонова. Ему 47 лет. Окончил Университет дружбы народов. Кандидат юридических наук. Перед избранием в МГД работал в прокуратуре, затем занимался частной юридической практикой, специализировался на защите прав граждан. Депутатом избирается три срока подряд. Обязанности председателя МГД выполняет с июля

1994 года.Клубки жизни
Прошлое мое – юридическое. У кого-то оно было криминальное. Может, это вызывает в ком-то гордость, а другие страшатся прожитых лет. Мне грех пенять на то, что уже свершилось. После школы работал на заводе, поступил на вечерний в МАТИ (сегодня это – Российский государственный технологический университет). Уже после армии решил, что стану юристом.
Сказать, что с детства мечтал быть следователем, не могу. Хотя где-то в классе восьмом товарищ брата принес пособие для английских полицейских. Прочитать книгу я не мог, поскольку в школе изучал немецкий. Пришлось довольствоваться фотоснимками. Большинство картинок меня просто потрясло. Например, самоубийца решил уйти из жизни, затолкав себе в рот взрывчатку. На другом снимке все, что осталось от бедняги. Конечно, удалось собрать не все. Или снимок леди лет под восемьдесят, вбившей в голову гвоздь. Но книжка запомнилась не смертью как таковой. Увлекли люди, которые распутывали клубки чужих жизней, искали и находили преступников.
Эти детские впечатления мне снова вспомнились на юрфаке Университета дружбы народов. Нас тогда учили, что с преступностью мы покончим, когда расправимся с последним преступником, доставшимся еще с времен царизма. Ведь по идее при коммунизме, который мы так увлеченно строили, не должно быть преступлений. А нас, студентов, донимали вопросы: сохранится ли, к примеру, в новом обществе ревность? Если будет семья, брак, ведь останется и неразделенное чувство. Обделенный человек способен на любой необдуманный шаг. Даже на преступный.
Ответы наши умные профессора на не очень умные студенческие вопросы давали не всегда. Особенно на щекотливые. Помнится, как-то спросили полковника-практика, который читал курс об исправительно-воспитательной системе, как приводится в исполнение исключительная мера наказания. От крамольного вопроса преподаватель даже побагровел. Выдавил из себя, что ничего не знает об этом. Потом выяснилось, что не хотел порочить самую гуманную в мире советскую систему. Учились мы все-таки вместе с иностранцами. Когда в аудитории остались одни советские студенты, полковник отчитал нас за эту любознательность. А на вопрос так и не ответил.

Смертная казнь
За годы работы я расследовал немало уголовных дел, однако в моей практике было единственное дело, когда преступник получил «вышку».
Началось все с того, что в Москве-реке обнаружили части человеческого тела. Пока шла экспертиза, в Киевском районе (я тогда работал там в прокуратуре) было раскрыто еще одно аналогичное преступление. Убийцу нашли. В обоих случаях преступления совершались из корыстных целей.
Первой жертвой оказался преподаватель, молодой специалист из Краснодарского края. Всего на два дня приехал в столицу, чтобы получить новое назначение в Министерстве образования. Гость с юга привлек внимание преступника. Думал, раз из благодатного края приехал – значит, с деньгами. Просчитался. У преподавателя и денег-то было только на билет. От трупа пришлось освободиться. Убийца думал, что вода скроет все.
А вышли на него уже после того, как второй его жертвой стала сожительница. Убийца снимал комнату, у женщины была собственная квартира. Своих отношений не скрывали. Родственники догадывались, что не пылкая любовь связала эту пару. Видели, как молодой ухажер млеет от больших денег, которые скопила немолодая уже женщина. Но не хотели мешать пусть призрачному, но счастью.
Тревогу забила мать, когда от дочки перестали приходить весточки. Сама приехала в Москву, заподозрив неладное. А сожитель утверждал, что все скоро образуется. Уехала его пассия на лечение – вот и чемодан прихватила. И все же материнское сердце не успокаивалось. С тем и пришла в милицию. Наши оперативники облазили всю квартиру. Под паркетом нашли следы крови, под ванной тоже засохла лужица крови. Улики, достаточные для задержания подозреваемого. Он попытался скрыться, но его нашли.
Ко мне это дело попало, когда убийца уже сознался в обоих преступлениях. И еще назвал шесть эпизодов краж у близких людей. Те даже не могли подумать, что этот примерный парень способен на такое. Работал на Московском электроламповом заводе, передовик, член комсомольского оперотряда. Пришлось досконально изучать эту «положительную» личность, начинать со школы, прокручивать, как в кино, все прожитые им 22 года, только в обратном порядке. Выяснилось, что начинал учебу в трех медицинских вузах. И неудачно: каждый раз уходил, хотя учился и неплохо. Я обратил внимание на то, что, по словам самого подозреваемого, он частенько засиживался в анатомическом зале. Даже подумалось: уж не некрофил ли убийца? Однако эксперты из института Сербского опровергли такое предположение, признав его вменяемым.
По себе знаю, как нелегко преодолеть в себе страх перед препарированным человеческим телом. Первый раз я оказался в морге в Балашихе. На столе лежал уже вскрытый паталогоанатомом труп. Промелькнула мысль, что это разделывают тушу животного, а потом вспомнил, где нахожусь. Тогда еще я не знал, что коллеги, наученные всяким премудростям, жуют чеснок, чтобы не так остро реагировать на специфические запахи. Даже одежду надевают такую, чтобы она недолго хранила воспоминания об этом жутковатом заведении. Но работа следователя – жизнь это показала сразу – состоит вовсе не из посещения светских раутов.
Но все-таки, что же толкнуло моего «крестника» на преступления? Деньги. Достать их хотел любой ценой. И вроде бы благородная цель: намеревался жениться. Невеста ждала в Минске, тоже мечтала о свадьбе. Несостоявшийся жених уже познакомился с ее родными, обещал взять все расходы на себя. Под каким-то предлогом уговорил ничего не подозревавшую о его планах московскую сожительницу снять со сберкнижки 3 тысячи рублей (по тем ценам – сумма немалая). И свой разрыв «оформил» таким варварским способом.
Вместо свадебного пиршества убийца оказался в камере СИЗО. Раскаявшись, давал чистосердечные признания. Накопив профессионального опыта, я не очень любил эти раскаяния. Они следователя расслабляют. Напротив, когда твой обвиняемый сопротивляется, увиливает от неопровержимых доказательств, тебе не остается ничего другого, как еще более тщательно готовить доказательную базу, искать новые улики, изобличающие преступника. Такое дело, как я убедился, никогда не развалится в суде.
Вот почему, даже получив признание бывшего дружинника в убийстве почти своего сверстника преподавателя с Кубани, мы продолжали искать какие-нибудь вещественные подтверждения. Преступник, подчеркну, смог замести следы основательно. Подчистил, казалось, все, что только можно. Место, где четвертовал жертву, вымыл и даже выскоблил. Разве что обои в комнате не сменил. А капельки крови сохранились только там. Помогло и то, что преподаватель оказался донором, его группа крови была зарегистрирована в пункте переливания. Кстати, следствие помогло снять с убитого кубанца незаслуженные подозрения. Молодая жена и ее родственники, теряясь в догадках после его внезапного исчезновения, по-житейски просто решили, что педагог бросил семью и где-то скрывается. Конечно, оживить жертву мне было не по силам, но на сердце все равно было легче: хоть похоронили убитого как порядочного семьянина.
От коллег прокуроров, поддерживавших обвинение в суде, я узнал, что убийца просил сохранить ему жизнь. Клялся, что отсидит любой срок, искупит вину тем, что уже на свободе возьмет на воспитание мальчика и девочку из детдома. И обязательно воспитает достойных людей. Судьи не поверили этим заверениям. Когда осужденный ожидал расстрела, от него пришли новые признания. Парень хотел сообщить еще какие-то детали о своих кражах. Как мне кажется, это была его последняя переписка. Общаться мне вскоре было уже не с кем.
С этой человеческой драмы я начал задумываться о своем отношении к смертной казни. Правда, это отдельный и очень большой разговор.

Свободная койка
Как-то задался вопросом: а если бы моему «крестнику» суд заменил высшую меру на максимальный в те годы срок наказания? Вышел бы он лет так через 15. Исправленный и с желанием выполнить обещанное на суде усыновление? Не верю. По опыту знаю, что люди, оказавшись за решеткой в годы до горбачевской перестройки, сегодня, возвращаясь на свободу, попадают в совершенно другое государство. Но и без этого жесткая изоляция в нашей системе наказаний и исправлений становится непреодолимой пропастью. Очень немногим удается вновь вернуться к нормальной жизни. Гораздо чаще за первым сроком следует вторая отсидка, за ней – третья, а там уж поди сосчитай… Таким уже наплевать на всю нашу исправительную систему, они все равно будут совершать новые и новые преступления. В этих суждениях я не одинок. И вот какой вывод напрашивается. Система якобы гуманного общества, пытающегося все время перевоспитать преступников, она на самом деле не гуманна по отношению к нам, соблюдающим закон и порядок. Ведь возвращающиеся, но не исправившиеся губят, портят общество. Они как очаг гниения, очаг заражения.
Если уж наше новое общество стремится к реальному обновлению, более гуманно как раз ужесточить наказание за преступления. Даже путем сложения всех наказаний. Тогда любой бандит или насильник будет точно знать: из-за колючей проволоки ему уже не выйти. Станет ли это барьером для тех, кто не в ладах с законом? Готового ответа нет. Но, думается, надо пойти на этот шаг. Ради нас же самих. И еще один шаг необходим. Навстречу тем, кто оступился, но готов порвать с прошлым. Должны быть какие-то переходные периоды от тюрьмы, от мест лишения свободы в общество, где живут нормальные люди. Есть такой зарубежный опыт.
Я бывал в местах лишения свободы. Работа требовала порой и этого. Казарма стандартная, территория четко разграничена. Военные двухъярусные кровати. Бросается в глаза теснота. И тут замечаю свободное место. Поинтересовался, почему никто не занял. В ответ услышал: «Ушел на волю. Но просил не занимать. Скоро обещал вернуться». Я не знаю, нужно ли было выходить на волю, чтобы, совершив новое преступление, причинив кому-то вред, вернуться опять туда же…

Суд и общество; соблюдение законов и личная свобода; взаимоотношения ветвей власти в демократическом обществе; что такое депутат. Эти и другие темы в следующих главах из книги Владимира Платонова.