РЕНТОМАНИЯ

Новая болезнь власти может перерасти в общероссийскую эпидемию

Предвыборные дебаты политических партий выявили одну интересную тенденцию. При всем различии депутатских взглядов и платформ есть одна вещь, объединяющая представителей диаметрально противоположных частей политического спектра. Все они - и левые, и правые, и центристы - знают, как взять побольше денег с компаний, добывающих природные ресурсы. Как правило, речь идет о нефти. На фоне ареста одних нефтяных генералов и покупки иностранных футбольных клубов другими депутатская дискуссия о природной ренте все более ожесточается. А ведь на самом деле спорят будущие парламентарии (и не только они) о предмете, которого нет, - о ренте. И уже можно говорить о начале у нас новой болезни - рентомании.

Коммунист Геннадий Зюганов, центрист Борис Грызлов, правый Борис Немцов и все те, кто находится между ними (например, лево -центрист Сергей Глазьев или Сергей Миронов с его не совсем определенной ориентацией), обладают тайным знанием о механизме изъятия природной ренты. Каждый предлагает свой способ ее изъятия. У каждого свое мнение о размерах суммы, которую можно получить с нефтяников: от $3, 5 млрд. (СПС) до $40 млрд. (КПРФ). Но суть от подобной разноголосицы меняется мало. Главный тезис един: отобрать излишки денег у нефтяников. Другие обладатели природных ресурсов - лесов, биоресурсов и даже газа и цветных металлов - пока практически не попадают в водоворот дискуссии о природной ренте. Масштабы предполагаемых изъятий, видимо, не те.

Президент в теме

А началось все с президента Владимира Путина. Именно он позволил возобновить уже слегка подзабытую с начала 90-х гг. дискуссию о природной ренте, которую в вялотекущем состоянии постоянно поддерживал лишь депутат Сергей Глазьев. В 2001 г. в послании Федеральному собранию Владимир Путин объявил: "Сегодня наш стратегический приоритет - это рациональное, справедливое обложение природных ресурсов - основного богатства России". Но до поры до времени слова главы государства не побуждали депутатов и чиновников к активным действиям. Позже, в феврале 2002 г., на президиуме Госсовета, посвященном вопросам недропользования, Владимир Путин был еще более откровенен: "Россия обладает огромными ресурсами, но распоряжаемся мы ими неграмотно и нерачительно". Сказано, конечно, красиво, но еще не совсем понятно: то ли это политическая воля, то ли просто так сказал.

Ясно одно, Владимир Путин никогда не забывал о недропользователях, их доходах и расходах. И если тогда кто-то неоднозначно трактовал слова Владимира Путина по этим проблемам, то после декабря 2002 г. это стало просто невозможно делать. Во время своего очередного сеанса общения с народом через прямой эфир президент выразился как никогда конкретно. Тогда он заявил следующее: "Нужно, безусловно... принять, разработать систему рентных платежей и изъятия этой ренты в доход государства".

Говорят, что Владимир Путин вообще любит невзначай блеснуть своими знаниями о существе природной ренты. Как известно, в Санкт-Петербургском горном институте он защитил кандидатскую диссертацию на тему "Стратегическое планирование воспроизводства минерально-сырьевой базы региона в условиях формирования рыночных отношений (Санкт-Петербург и Ленинградская область)", в которой используются термины "природная рента" и "плата за пользование недрами".

Теоретический тупик

В отличие от кандидата экономических наук Путина, которому, похоже, уже все понятно, экономисты о термине "природная рента" спорят до сих пор. Произнося слово "рента", каждый политик, экономист или просто эксперт имеет в виду что-то свое. Кто-то считает, что рента может быть только дифференцированной и источником ее должны быть лучшие по качеству или расположению земельные участки, а также наиболее качественные природные ресурсы. Но это толкование скорее имеет отношение к временам Советского Союза и плановой экономики.

Кто-то предпочитает говорить о монопольной ренте. В классической экономике рента природного объекта (например, месторождения) определяется как разность фактического дохода предприятия (или компании), использующего этот объект, и нормального (или среднего) дохода, который получило бы то же предприятие, если бы оно оптимально использовало имеющиеся капитальные ресурсы. Если упростить все вышесказанное, то понятие "рента" можно определить так: это доход государства, причем сверхдоход, который возникает из-за специфических свойств активов. Этот сверхдоход не связан с тем, насколько эффективно работает конкретный предприниматель, а связан со свойствами используемого им актива. В данном случае речь идет о полезных ископаемых. Похоже, именно это имеют в виду политики и чиновники, когда говорят о рентном доходе.

Экономисты могут еще очень долго спорить о сущности ренты. Может быть, истину найти было бы проще, если бы в российском законодательстве существовало понятие ренты. Действующий Налоговый кодекс (НК) вообще умалчивает о рентном доходе. Единственное место, где есть хоть какое-то косвенное упоминание о ренте, - закон "О недрах". В нем говорится, что полезные ископаемые есть собственность государства. И все. Так что сегодняшние "рентные" споры носят сугубо теоретический характер.

А уж когда речь заходит о расчете объема ренты, то можно сразу же кричать "караул". Здесь оценки - самые разнообразные. Одни учитывают разницу экспортных и внутренних цен, другие при расчетах берут за базу величину прибыли, а третьи - чистый доход до уплаты рентных платежей (экспортных пошлин и налога на добычу полезных ископаемых - НДПИ). Поэтому и результаты получаются такие разные: от 0 до $40 млрд. в год. В Экономической экспертной группе (ЭЭГ), например, посчитали нефтяную ренту следующим образом: взяли рыночную цену сырой нефти, вычли из нее транспортные затраты (с учетом ограниченной емкости российских трубопроводов) и получили $30 млрд. И это речь идет только о нефтедобыче.

"Я много лет назад довольно много занимался вопросами возможности исчисления ренты и пришел к выводу, что для отдельного предприятия ее посчитать невозможно, - резюмирует научные споры член-корреспондент РАН Виктор Данилов-Данильян, бывший в начале 1990-х министром охраны окружающей среды и природных ресурсов. - Более того, все модели, которые в науке как бы претендуют на решение этой задачи и основаны на предположениях, в действительности не выполняются". По его мнению, именно эта техническая сложность - основной аргумент против того, чтобы централизованно и на государственном уровне заниматься изъятием природной ренты у производителей.

Практический хаос

Пока теоретики спорят, а чиновники ждут однозначной отмашки от президента в виде высказывания той самой политической воли по вопросам изъятия природной ренты, большая часть этой самой ренты и так государством изымается. В первую очередь речь идет об экспортной пошлине на нефть и НДПИ.

Экспортная пошлина на сырую нефть устанавливается правительством. Для того чтобы установить ее величину, оно сперва осуществляет мониторинг цен на мировых сырьевых рынках (средиземноморском и роттердамском). Если за два месяца наблюдений средняя цена нефти марки Urals составляет менее $109, 5 за тонну ($15 за баррель), то пошлина не взимается. В диапазоне цен $109, 5-182, 5 ($25 за баррель) экспортер нефти платит 35% от превышения средней цены. Если цена тонны Urals зашкаливает за $182, 5, то выложить придется $25, 53 и 40% от превышения средней цены над $182, 5. Как посчитали в фонде "Единство во имя России", в структуре изъятий доходов нефтяных компаний экспортная пошлина является самой крупной статьей. По данным фонда, в 2001 г. она составила 49% всех бюджетных платежей ТНК, 41% - "Сургутнефтегаза" и 36% - "ЮКОСа".

С 1 января 2003 г. ставка экспортной пошлины на нефтепродукты фактически рассчитывается на основании ценового мониторинга - она составляет 90% пошлины на сырую нефть. Правда, на минувшей неделе Госдума, идя навстречу очередным пожеланиям Владимира Путина, решила нарушить более или менее стройную налоговую конструкцию, приняв сразу в трех чтениях очередные поправки в НК и закон о таможенном тарифе. В следующем году будет возвращен "ручной" режим установления пошлин на нефтепродукты. Принимать решение по этому вопросу доверят правительству. И вряд ли налоговая нагрузка на нефтяников в результате этих нововведений уменьшится, особенно в разгар посевной.

Еще один нефтяной налог - НДПИ, как известно, в 2002 г. заменил три налога: налог на воспроизводство минерально-сырьевой базы, акциз на нефть и роялти. С введением НДПИ изъятия с нефтедобывающих компаний сразу значительно увеличились. В целом в 2002 г. поступления от НДПИ в консолидированный бюджет составили 275 млрд. руб. по сравнению со 160 млрд. руб. от трех налогов, собранных в 2001 г. В качестве примера можно взять ныне опальный "ЮКОС". Сумма НДПИ, уплаченная этой компанией в 2002 г., достигла $1, 478 млрд. в то время как в 2001 г. сумма упраздненных налогов составила лишь $537 млн.

И не надо забывать, что есть еще налог на прибыль, который, в принципе, тоже изымает часть рентного дохода. Ведь простая экономическая логика подсказывает: чем больше у предприятия прибыль, тем больше оно должно платить в бюджет.

Но проблема по большому счету состоит в том, что существующая система изъятия рентного дохода у предпринимателя была создана скорее случайно, чем продуманно. Один налог заменяли другим, если какие-то конкретные исторические события того требовали. Например, одной из главных задач, которая отводилась НДПИ, была борьба с уже набившей оскомину проблемой трансфертного ценообразования (практика искусственного занижения цен на нефть при ее реализации аффилированным лицам). "На самом деле введением НДПИ решались сразу две проблемы. Во-первых, мы пытались вынудить компании самостоятельно заниматься разведкой и разработкой месторождений. И во-вторых, боролись с внутрикорпоративными ценами", - призналась "Фокусу" заместитель руководителя департамента налоговой политики Минфина Анна Салина.

Как известно, первой цели не удалось достичь вовсе. А вот добиться второй как будто смогли. Особенно если судить по объемам сбора НДПИ в казну. Но как оказалось, решить проблему с трансфертным ценообразованием удалось только в части НДПИ, так как он берется с каждой добытой тонны. Но, убив проблему внутрикорпоративных цен в одном налоге, чиновники получили ее обострение в другом. Речь идет о налоге на прибыль. Уже зафиксировано, что в 2002 г. поступления этого налога резко упали (см. таблицу N 1). Причем это было связано как со снижением ставки и переоценкой основных фондов, так и с реформированием НДПИ (рост последнего по сравнению с налогами, которые он заменил, привел к уменьшению прибыли в нефтедобыче). К тому же уже в 2002 г. отчетная чистая прибыль предприятий ("финансовый результат") по средним и крупным предприятиям уменьшилась в реальном выражении сразу на одну треть. В Экономической экспертной группе занялись изучением такого факта и пришли к выводу, что это есть не что иное, как результат расширения уклонения от налогообложения. По данным ЭЭГ, величина чистой "экономической" прибыли в процентах ВВП в 2002 г. лишь на 5% снизилась по сравнению с 2001 г.

Но самая главная "фишка" по налогу на прибыль в следующем. Реформировав налог на прибыль с 2002 г., правительство само подарило крупным нефтяным компаниям (и не только нефтяным) возможность уклоняться от уплаты налога (см. таблицу N 2). При желании, конечно. Речь идет о расщеплении ставки налога на прибыль между региональным и федеральным бюджетом. "Если в 2002 г. федеральная ставка налога на прибыль была 7, 5%, то сегодня она составляет 6%. Компании консолидируют основную прибыль в офшорах, где платят налог только по федеральной ставке, т. е. 6%, - рассказал "Фокусу" директор департамента корпоративных финансов Института финансовых исследований Григорий Выгон. - Таким образом, государство по собственной инициативе подарило 75%-ную льготу по налогу на прибыль. Конечно, не все компании используют эту возможность. Но многие крупные предприятия не прочь ею воспользоваться, например такие, как ТНК, "ЮКОС", "Сибнефть" и "Норникель". Общие потери бюджета в 2002 г. от региональных и местных льгот по налогу на прибыль оцениваются в 100 млрд. руб., а в 2003 г. - уже более чем в 162 млрд. руб.".

Анна Салина поделилась с "Фокусом" информацией о том, что сейчас Минфин раздумывает, какие именно надо внести изменения в Налоговый кодекс, "чтобы мы могли прижать налогоплательщика".

Как видим, изъятие ренты в сегодняшней конфигурации налоговой системы - это скорее недоразумение, чем продуманная концепция. Недоразумение, потому что при написании глав НК думали в первую очередь о проблемах администрирования сбора налогов. Вместо создания нормальной налоговой системы или системы изъятия рентного дохода власти занимались затыканием дырок в налоговом законодательстве, а если быть еще более точными - в бюджете. И если бы не высокие мировые цены на нефть, которые к тому же держатся долгое время, вряд ли кто-нибудь из политиков решился бы спекулировать на рентном вопросе. Нефтедобывающие компании, правда, сами создали благоприятные условия для того, чтобы этот вопрос был написан на знаменах предвыборных баталий. Ведь именно они активнее других (и далеко не всегда корректно) лоббировали в Думе частные интересы, минимизация налогов для большинства нефтяников - элементарный бухгалтерский вопрос, а ведь еще можно покупать конкурирующие компании, футбольные команды, газеты, гуманитарные университеты, дорогие яхты и много других полезных и недешевых вещей. И естественно, что подобная активность и высокая покупательская способность будет раздражать общественность. Чем не повод для предвыборных игр с электоратом?

Статус-кво, удвоение ВВП или весеннее обострение?

"Фокус" решил узнать, что думают в правительстве по поводу рентного вопроса. Ведь именно там можно узнать о практичеких реалиях, а не о популистских мечтаниях представителей предвыборных блоков. Да и как показывает жизнь, в России большинство налоговых новаций исходит из правительства. Еще неизвестно, как поведут себя кандидаты, избранные депутатами, со всевозможными концепциями рентных изъятий (кстати, парламентарии и кандидаты в них, говоря о ренте, имеют в виду только фискальную составляющую) после того, как выборы закончатся.

Главное, что удалось узнать в правительстве, - по поводу ренты не думают ничего. То есть каждый конкретный чиновник, конечно, с вопросом знаком, и у него есть собственное мнение, но согласованной и ясной позиции не существует.

Первый замминистра финансов Сергей Шаталов, отвечающий в правительстве за налоговую реформу, сказал "Фокусу", что повышение ставок НДПИ будет происходить только в части уже принятых законов. Ни о каких других планах повышения налоговой нагрузки на нефтяной сектор промышленности ему неизвестно. А вот министру экономического развития и торговли Герману Грефу известно. Он сообщил следующее: "Увеличение совокупной налоговой нагрузки на добычу полезных ископаемых находится в пределах $3 млрд". Правда, эти данные оказались личным мнением министра. В налоговом департаменте министерства экономического развития и торговли, каких-либо расчетов нам показать не смогли. Потому что их просто нет.

Очевидно одно: фискальные изъятия у пользователей полезных ресурсов уменьшены не будут. Это точно. Все остальные версии требуют расчетов, которых в правительстве еще не провели. По большому счету версий рассматривается всего три: механически поднять существующий плоский НДПИ, дифференцировать НДПИ (или ввести дифференцированный налог на дополнительный доход от добычи углеводородов - НДД), третий вариант - оставить все как есть. С дифференциацией в правительстве возникли проблемы: чиновники увязли в споре о системе коэффициентов. "При составлении дифференциации мы пытаемся балансировать между справедливой системой и простой, - объяснил "Фокусу" замминистра экономического развития и торговли Аркадий Дворкович. - Ведь если просто повысить НДПИ и не дифференцировать, то у компаний, которые действительно находятся в относительно неблагоприятных условиях, могут возникнуть серьезные проблемы. Они могут даже войти в убытки". А Анна Салина из Минфина считает, что "дифференцировать НДПИ фактически невозможно". "Нас ориентируют на введение НДД с 2006 г., - говорит она. - Из-за того, что сейчас многое его ввести не позволяет. Например, не существует сегодня раздельного учета по месторождениям. Сегодня счет ведется по компании".

В общем, усовершенствование налогообложения добычи полезных ископаемых (не говоря уже об изъятии рентного дохода) требует больших интеллектуальных затрат. А с этим сейчас большие проблемы. Как сказал "Фокусу" Аркадий Дворкович, у Минэкономразвития есть поручение от правительства все аккуратно посчитать. По его словам, конкретных сроков по исполнению этого поручения не существует. "Расчеты мы должны подготовить к рассмотрению на весенней сессии. Пока рано говорить, нужны изменения в этой сфере или нет", - считает замминистра Дворкович. Ведь если увеличивать систему рентных платежей, то придется менять и другие составляющие российской налоговой системы. Например, отменить НДС и вернуть налог с продаж. Но даже без расчетов, исходя из здравого смысла, такой вариант развития события представляется малореальным: необходимы слишком громоздкие преобразования. Пока правительство, похоже, настроено сохранить существующую систему изъятий у предприятий, добывающих нефть. В Белом доме это называют "осторожной стратегией".

"Единственное, что при сохранении статус-кво не имеет смысла, это задача диверсификации экономики и удвоения ВВП за 10 лет. Статус-кво и удвоение ВВП несовместимы", - считает научный руководитель ЭЭГ Евсей Гурвич. Так что вопрос о природной ренте стал сугубо политическим, а не экономическим вопросом. Все зависит от того, пойдет ли президент на такого рода преобразования. Кроме него, никто не в состоянии взять на себя ответственность за кардинальное и резкое переделывание существующего экономического порядка.

Это станет ясно к началу весны. Именно к весне будут готовы расчеты и предложения правительства. Именно весной в России состоятся президентские выборы. И именно весной станет понятно, будет ли рентный вопрос ядром президентской предвыборной кампании. Но уже сегодня об одном можно говорить уверенно: рентный вопрос в России далек от экономики, а порой и от здравого смысла. И никаких подвижек в нем весной ожидать не стоит.

***

Российским бизнесменам надо пойти на компромисс с мастью и народом, согласиться на природную ренту и принять правила честной игры.

Владимир Юдин, депутат Госдумы, инициатор запроса в Генпрокуратуру по поводу нарушений, допущенных при приватизации ОАО "Апатит"

***

Общество должно получить то, что ему принадлежит, Почему природной рентой владеют несколько человек, а не все население страны?

Геннадий Райков, депутат Госдумы

***

Мы разработали трехступенчатый механизм изъятия природной ренты. Он нацелен только на изъятие сверхприбылей, а вовсе не на удушение бизнеса.

Сергей Миронов, председатель Совета Федерации

***

Да, нефть - хорошо и газ - хорошо. А что происходит в реальном секторе экономит? Я настаиваю на том, чтобы природная рента была возвращена государству.

Владимир Колесников, заместитель генпрокурора

***

ИХ НЕФТЯНЫЕ НРАВЫ

На Ближнем Востоке недра находятся в собственности государственных компаний, т. е. фактически самого государства. Там природная рента используется для увеличения активов собственника, на покрытие текущих нужд населения (образование, здравоохранение, опреснение воды, инфраструктура) и создание финансовых резервов.

В США в результате реформ (упразднены налоговые скидки на истощение недр, снижены налоговые скидки на иностранные кредиты), начатых президентом Кеннеди в 1960-е гг. (и, возможно, стоивших ему жизни), собственниками недр являются и государство, и частные компании. Но использование недр и их резервирование регулируется государством. В Америке созданы стратегические резервы добычи (Мексиканский залив, Аляска). Таким образом, США законсервировали значительную часть своей природной ренты, а та ее часть, которая используется, передана на уровень штатов. Нефтяное налогообложение в США весьма простое: роялти и стандартный налог на прибыль корпораций. Однако весьма жесткое экологическое законодательство привело к тому, что рентные платежи играют несущественную роль в федеральном бюджете.

В Дании, Малайзии и Нигерии государство получает свою долю через аукционную систему лицензирования.Таким образом, компания осуществляет авансовый платеж для того, чтобы арендовать у правительства участок и использовать найденные и добытые углеводороды по собственному усмотрению, без дополнительных платежей.

В Норвегии, Великобритании, Венесуэле и Мексике изъятие природной ренты осуществляется налоговыми методами в процессе освоения месторождений в пользу национальных и местных бюджетов. Такой подход позволяет корректировать налоговую политику в зависимости от конъюнктуры мировых рынков. Норвежское правительство создало мягкие налоговые и лицензионные условия для привлечения своих и иностранных инвесторов на начальной стадии разработки морских месторождений. Впоследствии был введен специальный отраслевой налог, определивший рентабельность нефтедобычи в 20%. В результате в нефтегазовой отрасли. Норвегии и Великобритании корпорации получают примерно 25-33%, а государство - 75-80% доходов, в зависимости от месторождения и конъюнктуры. Основу современной норвежской нефтяной налоговой системы, которая считается одной из самых последовательных, составляют специальный отраслевой налог на прибыль - 50% и общий налог на прибыль - 28%, которые рассчитываются по справочным ценам. Специальный налог на прибыль применяется к тем месторождениям, где инвестиции уже окупились. Система налогообложения состоит из комбинации лицензионных выплат, налога на прибыль, специального отраслевого налога, арендной платы за разработку недр и налога на выброс углекислого газа. Сегодня частичная приватизация норвежской компании Statoil рассматривается в качестве стимула для привлечения капиталовложений, альтернативного изменению специального налога.

Для Великобритании характерно комбинирование высоких налоговых ставок с высокими налоговыми списаниями, что дает преимущества как компаниям, так и государству. Высокие налоговые ставки снижали бухгалтерскую прибыль компаний в периоды, когда она была слишком высокая. Однако высокие суммы списания означали, что налоговые выплаты откладываются. Своего максимума (87, 5%) предельная налоговая ставка достигла в 1981 г., на пике добычи в Северном море. Специальные налоговые обязательства (Special Petroleum Duty) были введены после роста цен на нефть в 1979-1981 гг. Роялти и специальные налоговые обязательства - это не налог на прибыль, а налог на добычу. С 1981 г. новые месторождения были освобождены от платежей роялти.

По материалам фонда "Единство во имя России"

***

Надо забрать сверхприбыли от использования природной ренты у олигархов.

Геннадий Селезнев, председатель Госдумы

***

Фискальная политика в отношении добывающих отраслей должна строиться на принципе изъятия природной ренты... Принятие закона о природной ренте способно увеличить бюджет государства на сумму $8 млрд. ежегодно.

Сергей Степашин, председатель Счетной палаты

***

Природная рента изымается с помощью налогов.

А налогообложение нефтяной отрасли в России находится в верхней трети мирового стандарта уровня налогообложения нефтяных компаний.

Михаил Ходорковский, подследственный, экс-глава "ЮКОСа"

***

Природная рента - это миф, раскручиваемый с подачи некоторых политиков. На нее смотрят как на волшебную галочку, которая решит все проблемы.

Александр Жуков, председатель бюджетного комитета Госдумы

Графика: