21 июля 2003 г.

КС РФ в пятницу принял решение подтвердить конституционность законодательных норм, на основании которых были ликвидированы холдинг «Медиа-Мост» и ЗАО «Московская независимая вещательная корпорация «ТВ-6». Тем самым высшая судебная инстанция подтвердила норму Гражданского кодекса, согласно которой юридическое лицо может быть ликвидировано по решению суда, если оно осуществляет деятельность с неоднократными нарушениями закона.

Оглашая вердикт Конституционного суда, судьи высказали мнение, что данная норма «должна применяться в соответствии с общеправовыми принципами юридической ответственности, и предусмотренная этой нормой санкция должна быть соразмерной допущенным юридическим лицом нарушениям».

Суд также подтвердил норму закона «Об акционерных обществах», на основании которой акционерное общество подлежит ликвидации по решению суда, если стоимость его чистых активов становится меньше определенного законом минимального размера уставного капитала. КС подтвердил и другое положение закона, согласно которому стоимость чистых активов общества оценивается по данным бухгалтерского учета в порядке, устанавливаемом Минфином и ФКЦБ. Кроме того, КС подтвердил норму законодательства, предусматривающую право налоговых органов предъявлять в суд по основаниям, указанным в законе, требования о ликвидации акционерных обществ.

Впрочем, как заявил председатель ликвидационной комиссии, и.о. генерального директора МНВК Павел Черновалов, решение судебной инстанции полностью его удовлетворяет. «Арбитражный суд Москвы, вынося решение о нашей ликвидации, неоднократно давал нам понять, что судебные ошибки, допущенные в «деле МНВК», основаны на неконституционности положений законов. Таким образом, подразумевалось, что законодатель несет свою долю вины за вынесение неправового решения в деле ликвидации ЗАО «МНВК». По утверждению г-на Черновалова, «теперь КС подтвердил, что закон здесь ни при чем -- ошибки, которые были сделаны в деле МНВК, допущены по вине арбитражного суда, и законодатель не несет своей вины в деле ликвидации МНВК».

К настоящему времени МНВК удалось добиться восстановления права на вещание на «шестой кнопке», а согласно недавно заключенному соглашению это право МНВК было передано каналу «Спорт». Основываясь на вердикте КС, телекомпания будет требовать пересмотра дела о ликвидации. По словам г-на Черновалова, в Европейском суде по правам человека телекомпания также будет требовать компенсации убытков, причиненных действиями арбитража. По его мнению, решение об исках в отношении арбитражного суда может быть принято в течение нескольких недель. «Постановление Конституционного суда, когда мы получим его на руки, будет являться основой для подачи исков в арбитраж», -- подчеркнул он.

«Платина», «Платинум», Platina и Platinum – банковские продукты с использованием этих слов можно выпускать, распространять и рекламировать только с разрешения банка «Платина». Такое право банк отстоял в результате долгих судебных разбирательств, последнее из которых состоялось в начале этого месяца. 1 июля апелляционная инстанция арбитражного суда г. Москвы удовлетворила все требования банка и запретила ЗАО «СТБ-Платежная система» рекламировать карты «Путникъ-Платина». Еще раньше Высший арбитражный суд признал нарушением прав банка «Платина» сам факт выпуска этих карточек.

Свой товарный знак банк «Платина» зарегистрировал еще в 1993 году. С тех пор возникающие конфликтные ситуации разрешались мирным путем: «Платина» раздавала свой товарный знак всем, кто хотел эмитировать «платиновые» карты (используемое во всем мире название продукта с пакетом дополнительных сервисов, владельцы которого обладают более широкими правами).

Сегодня представители банка «Платина» уверяют, что затеяли тяжбу с СТБ не из корыстных побуждений, а исключительно с целью отстоять свой брэнд. Но как знать, не захочет ли теперь кто-нибудь воспользоваться сложившейся судебной практикой и зарегистрировать как товарный знак, например, слово Gold. Тогда, глядишь, и сам банк «Платина», выпускающий VISA Gold, может снова оказаться в суде. Но уже в роли ответчика.

Детальное изучение «дела Лебедева», с которого начался «наезд» на «ЮКОС», указывает на изъяны российской правоохранительной системы

Генеральная прокуратура Российской Федерации арестовала директора Group Menatep, совладельца «ЮКОСа» Платона Лебедева 2 июля 2003 года. Накануне он был вызван на допрос, но не смог посетить здание на Большой Дмитровке, вместо этого попал в больницу. Сотрудники Генпрокуратуры арестовали Лебедева по подозрению в хищении государственного пакета акций. Это произошло прямо в больнице. На другой день ему были предъявлены обвинения сразу по трем статьям Уголовного кодекса России. «Хищение путем мошенничества в крупном размере» (ст. 159, ч. 3), «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием» (ст. 165, ч. 3), «Неисполнение судебного решения» (ст. 315) — все эти обвинения инкриминируются Лебедеву в связи с приватизацией 20% акций ОАО «Апатит» (г. Кировск Мурманской области), прошедшей в 1994 году.

Как это было
Строго говоря, в обвинении речь идет не о самой приватизации (сомнений в ее законности вообще никто не высказывал), а о действиях Лебедева, связанных с невозможностью вернуть в собственность государства приватизированный пакет акций. Дело в том, что пакет акций, принадлежавший государству, был продан на инвестиционном конкурсе в полном соответствии с действовавшим на тот момент законодательством.
Тогдашние законы полностью соответствовали тому времени. То есть были, скажем так, несовершенны. (Кстати, намного ли лучше законы сегодняшние?) Не будем рассуждать на тему «Зачем гад Чубайс это все натворил?» по той простой причине, что подобный ход мыслей неконструктивен. Лучше рассмотрим данный конкретный случай.
ОАО «Апатит» — комбинат в городе Кировске Мурманской области. Наряду с другими предприятиями бывшего СССР «Апатит» был включен в программу приватизации государственного имущества. Пакет акций на 20% уставного капитала, принадлежавший федеральному правительству, перешел в частные руки в июле 1994 года. Новым собственником стало некое АОЗТ «Волна» — именно это предприятие выиграло инвестиционный конкурс. С этого момента в соответствии с законом АОЗТ «Волна» получило право распоряжаться акциями, в том числе продать их.
Инвестиционный конкурс — это такая хитрая штука, придуманная реформаторами для приватизации. Не аукцион, где побеждает предложивший наибольшую цену, а конкурс, где важно не только заплатить побольше, но и согласиться взять на себя предложенную программу развития приватизированного предприятия.
Относительно 20% акций ОАО «Апатит» условия конкурса были весьма причудливые. В частности, инвестор был обязан построить в Кировске родильный дом и пивзавод. Разумеется, дело не ограничивалось стимуляцией рождаемости и потребления пива — «Волна» была обязана в общем вложить в предприятие около 283 млн долларов. И, конечно, заплатить за сами акции — 225 тыс. долларов.
За акции заплатили, а вот инвестировать 283 млн «зеленых» не смогли. В итоге «Волна» продала свои акции более состоятельной компании, которая и вложила в комбинат действительно большие деньги, благодаря чему ОАО «Апатит» стало эффективным предприятием.

Время, назад!
В 1998 году Министерство по управлению государственным имуществом потребовало в суде расторгнуть договор купли-продажи акций — как раз из-за того, что «Волна» не инвестировала в «Апатит» требуемые миллионы долларов. Тут же выяснилось, что приватизированные акции «Волне» более не принадлежат — вернуть их в федеральную собственность невозможно.
Государством — опять же в судебном порядке — была потребована компенсация. И опять выяснилась деталь, характеризующая качество государственного управления: официально принятой методики подобной оценки не существует. Есть только «сырая», неутвержденная, согласно которой с нарушителя следует содрать что-то около 4 млн долларов. Дальше был привлечен независимый оценщик, который предложил потребовать с «Волны» компенсацию вчетверо большую — почти 16 млн долларов. Кончилось тем, что Российский фонд федерального имущества и АОЗТ «Волна» подписали мировое соглашение, которое 19.11.2002 утвердил Арбитражный суд Москвы. Деньги в сумме 478,9 млн рублей по соглашению были перечислены государству.
Согласно ст. 396 ГК РФ после исполнения мирового соглашения новые требования недействительны, поскольку факт соглашения означает согласие сторон и отсутствие потерпевших. И уж тем более спор хозяйствующих субъектов, решенный в арбитраже, не может быть «переигран» в уголовное дело. Однако именно этот нонсенс и произошел…

Прокурорские метаморфозы
Михаил Прусак, губернатор Новгородской области, в декабре прошлого года предположил, что 16 млн долларов компенсации маловато. Губернатор обратился к президенту Путину с соответствующим письмом. Путин задал соответствующий вопрос Устинову, и тот занялся его изучением в январе 2003 года.
Проверка показала, что, во-первых, приватизация была проведена правильно; во-вторых, «Волна» никак не связана с третьим покупателем акций «Апатита»; в-третьих, сделать переоценку ущерба возможно в судебном порядке, но только для этого не существует официальной методики… В итоге генпрокурор Устинов в апреле этого года направил Путину письмо, в котором прямо сказал: «Оснований для прокурорского реагирования не имеется».
В июле в сознании генерального прокурора произошла удивительная метаморфоза: он вдруг нашел нужные основания. Как ни смешно, основания ему подсказал депутат Юдин, направивший запрос. Согласитесь, само по себе интересно: сотрудники Генпрокуратуры ничего не накопали, сотрудники УБОП Мурманской области и Москвы — тоже ничего. А вот проницательный народный избранник открыл действительному государственному советнику юстиции Владимиру Устинову глаза…
Парадокс заключается в том, что Генеральная прокуратура противоречит не только очевидным юридическим нормам, но и элементарной человеческой логике. Судите сами.
По мнению генерального прокурора, понесенный государством ущерб составляет 283 млн долларов — сумму тех самых инвестиций, не сделанных «Волной». Любой студент факультета «Банковское дело» может объяснить, что инвестиции в частное предприятие никак не могут быть прибылью или убытком государства. Это средства, вкладываемые инвестором в «подопечное» предприятие с целью его поддержки, модернизации и т.д., то есть в конечном итоге это вложения, позволяющие комбинату зарабатывать прибыль для инвестора. Иными словами, не сделанные инвестиции могут быть головной болью инвестора, но никак не государства — ущербу последнего просто неоткуда взяться.
Картину прокурорского абсурда завершает деталь, с которой следовало бы начать и сразу же закончить «дело Лебедева»: арестованный менеджер «ЮКОСа» не был директором или владельцем АОЗТ «Волна», как не был и руководителем «Апатита», — он вообще не причастен к приватизации кировского комбината. Впрочем, этот и другие факты в данной истории не имеют значения: Генпрокуратура руководствуется какими-то иными, своеобразными представлениями о законе.

Михаил СМЕТАНИН
21.07.2003

Мелкий бизнес уничтожают так же, как крупный, — по заказу. и исполнители те же — силовики



…Жила-была учительница, и захотела она жить лучше. Ушла из школы, организовала маленькое предприятие, испытала на себе все прелести бизнеса 90-х, пробилась сквозь чиновничьи тернии и рэкетирские набеги, но застрелена не была и, действительно, зажила куда богаче. А тут — времена Путина, долгожданные надежды на порядок, очень много слов о законе… И — уничтожение бизнеса силами заказных и совершенно распоясавшихся силовиков как месть госчиновников за то, что отказались жить в обход законов и платить, кому сказали. Сегодняшний день бывшей учительницы — это ОМОН, УБОП, ФСБ, прокуратура, оцепление, маски, каски, солдаты с собаками. Колоссальные убытки...

– Так чего же мы хотим?.. — все спрашивает сама себя Белла Константиновна Савченко, заместитель генерального директора московского ООО «Интерфотон». — Какое общество строим? Для людей, которые стремятся быть состоятельными? Содержать себя и других? Или чтобы все опять были на иждивении государства? Я не знаю ответа…
Только что мы проехали на законную «территорию Савченко» тайно — на заднем сиденье машины, скрывая лица от вооруженных людей в форме, вошли в здание, не оборачиваясь. Вода отключена, канализация не работает, повсюду — следы распотрошенного гнезда, испуганные лица людей, ожидание еще одного погрома; все незаметно показывают на крыши — там автоматчики…
Это не «горячая точка» где-нибудь на Кавказе — это Москва нашего странного лета 2003 года, лета распоясавшихся силовиков. Адрес: Иловайская улица в Люблине, где до недавнего времени работало предприятие Беллы Савченко. Теперь тут — запустение и разномастные вооруженные лица. Как в кино про военный переворот: вроде бы в стране еще действуют все передовые и очень демократичные законы, но все реже это останавливает тех, кто стоит на страже их. У кого сейчас сила — у того и власть, а сила — это не закон, а оружие в руках у стражей его, и поэтому они уверены, что им можно все против нас.
Вот как все это получилось у Савченко. Фирма «Интерфотон» специализировалась на предоставлении складских услуг — такова была идея. Маленький коллектив, где в основном женщины среднего возраста, много лет назад взял у Минимущества в долгосрочную аренду (срок окончания — 2005 год) казармы одной из выводимых тогда за пределы столицы так называемых избыточных воинских частей (воинская часть на Иловайской, 9 была в составе Спецстроя Министерства обороны, его нынешнее название — Федеральная служба специального строительства России, начальник — генерал-полковник Николай Аброськин, казармы — на балансе Спецстроя). Предпринимательницы тогда отчистили и отремонтировали спецстроевские казармы, переоборудовали под мелкооптовые склады и общежитие для хозяев товара. На рынке такие услуги пользовались большим спросом, и этот типичный малый бизнес хорошо развивался. И понятно, почему: большинство москвичей, как известно, живут, и питаясь с рынков, и одеваясь там же в дешевый китайский и вьетнамский ширпотреб. Поставщики этого товара — мелкие китайские и вьетнамские предприниматели, собственно, и стали основными потребителями услуг «Интерфотона». А Савченко как человек системных подходов к делу не просто предоставляла им склады и жилые комнаты, собирая плату за услуги, но изучала рынок и партнеров, ездила в Китай, постепенно превратившись в специалиста по китайской коже; ходила по налоговым инспекциям, добиваясь, чтобы китайские фирмы, с которыми она имеет бизнес, платили в России налоги, как положено (и партнеры Савченко первыми в Москве стали это делать). Она хотела, чтобы с этой стороны к ее клиентам, а значит, и к ней самой, у чиновников не было никаких вопросов. Не допускала на территорию людей без выправленных миграционных и регистрационных документов, причем даже когда ФМС этого не требовала… В общем, «Интерфотон» делал все, чтобы существовать в легальном поле. И преуспел.
— Мы уже стали помогать детскому приюту поблизости, организовали музыкальный фестиваль… Работали, платили налоги, стали зарабатывать, отдыхали и не жаловались, — говорит Савченко.
А что еще нужно государству, чтобы быть спокойным за своих граждан, которые и с удовольствием для себя, и с пользой для общества сколачиваются в наш собственный российский средний класс?
Оказалось, нужно. В 95-м, когда фирма Савченко только пришла в казармы на Иловайскую, красная цена им была копейка в базарный день — на 70 процентов изношенные строения никого не интересовали. Странности с «Интерфотоном» начались, когда стало очевидным: бывший военный городок — в отличном состоянии, дело прибыльное, склады функционируют, клиентура налаженная, то есть приходи — и пользуйся. Или сам считай прибыль, или продавай уже как конфетку. Спецстрой, как выяснится позже, решил продавать, потому что сиюминутные деньги, возможность отката и все такое прочее.
Разминку начали с судебных исков — то есть культурно. Правда, липового содержания. Первый иск — что фирма якобы должна за аренду еще 25 миллионов.
— Мы возмутились: почему, собственно, больше, чем по договору? — рассказывает юрист и совладелец «Интерфотона» Александр Тараненко. — Спецстрой в суде не смог обосновать свои требования, и иск мы выиграли. Через четыре месяца — два новых иска, уже о неуплате 93 миллионов и расторжении договора аренды. Опять суд — и опять наш выигрыш. Уже прошло шесть судов (в Московском городском арбитражном), все решения в нашу пользу и вступили в силу. Значит, несколько раз подтверждено, что никаких нарушений договорных отношений не было, а арендная плата перечисляется в надлежащем размере и в установленные сроки.
Так стало ясно, что судами Савченко не выгонишь. Тогда-то с подачи Спецстроя на Иловайской и появились силовики. За 2002 год, друг за другом, они провели 30 (!) проверок — Минобороны постаралось. Первым был знаменитый московский РУБОП, или так называемая «Шаболовка, 6» (официальное наименование — ГУБОП СКМ ГУВД г. Москвы). Борцы с оргпреступностью приехали прямо вместе со спецстроевскими начальниками и попросту забрали ВСЕ ДОКУМЕНТЫ, на основании которых «Интерфотон» выигрывал суды. За РУБОПом появился ГУУР — люди из Главного управления уголовного розыска МВД. За ГУУРом — УБЭП (борцы с экономическими преступлениями начали разборку с того, что перерезали электропровода, вырвали телефонные розетки, а у охраны складов отобрали рации). Дальше возникли Московская военная прокуратура и Главная военная прокуратура (хотя ни один военнослужащий в «Интерфотоне» не работает, а ни одна коммерческая организация не поднадзорна военным прокурорам). За ГВП пришла «военная контрразведка» — именно так отрекомендовали себя господа в штатском, не показавшие удостоверений. Вместе с «контрразведчиками» были спецстроевцы и покупатели казарм, более покладистые в цене. Савченко доходчиво разъяснили, что «эти» согласились на миллион долларов (при остаточной стоимости в несколько раз ниже) при условии 300 тысяч из них так называемого отката.
«Откат» — это подарок тому, от кого зависит, чтобы будущий коммерсант некоторое время не знал горя, или попросту взятка, еще проще — та самая коррупция, с которой все вроде борются, но которая поддерживается как раз силами тех, кто с ней должен бороться.
«Не захотели по-человечески договориться — вот и имейте теперь по полной программе», — заявили неуступчивым интерфотоновцам. Савченко и Тараненко бросились всюду — в Управление собственной безопасности МВД РФ, к знаменитому теперь генералу Константину Ромодановскому (сейчас вывел на чистую воду «оборотней в погонах»), но УСБ ответило молчанием. Подали заявление на имя генпрокурора страны — тишина. В силовых структурах не нашлось желающих остановить зарвавшихся военных.
Так дело дошло до апрельского, 2003 года, «маски-шоу». В 5.20, на рассвете, произошли военный захват территории, зачистка и погром. Спецоперация была совместная, как это давно отработано в Чечне, — при участии бойцов нескольких правоохранительных структур Москвы. Окружив все по периметру и организовав внутренние и внешние блокпосты, хотя никто и не пытался никуда бежать, и даже, напротив, оптовики пытались защитить свои вещи на складах, — бойцы ногами и прикладами выламывали двери, били окна, одни вещи расшвыривали и рвали, другие уносили с собой. Не знающим русской грамоты китайцам и вьетнамцам подсовывали заготовленные бланки — и они должны были поставить иероглифы, что такой-то «подарил» следователю УУР, например, свой компьютер. Женщин, прямо в ночнушках, заталкивали в автобус и увозили. И неважно, что их потом быстро отпустили, — главное, что в милиции им приказали не иметь дело «с этими людьми», быстро уехать с этой территории, иначе «сообщим в Китай, что вы попались на воровстве, — и это смертная казнь»…
Впереди шли «маски» и разбивали все подряд. За ними — люди с видеокамерами. Спустя некоторое время захватчики привезли врачей СЭС, которые тут же зафиксировали «невозможность проживания» и «закрытие общежития».
20 июня, также на рассвете, военный погром повторился, но захватчиков было уже раза в два больше, и командовал спецоперацией лично главный инженер Спецстроя. В кабинете Савченко, переворачивая все вверх дном, «маски» кричали: «Ну что, вы еще живые ходите?!». Оставшиеся товары вывозили со склада неизвестно куда. Помещения опечатали — на основании акта, составленного майором милиции Эктовым (УБОП ГУВД) о передаче арендованных до 2005 года помещений Спецстрою. УБОП, письменно распоряжающийся вопросами собственности, — это, конечно, сенсация, но именно на основании этого акта Спецстрой ввел на территорию своих солдат для постоянной дислокации. Опять началось мародерство того, что еще осталось; военные быстро организовали блокпост для выкинутых китайцев тоже по чеченскому принципу: платишь 50–100 рублей — пускают в опечатанные помещения, и кто там что брал и какие это были китайцы — оставалось тайной за 50–100 рублей.
— Мы спрашивали: «Да на каком основании?! Где предписания?» — и нам отвечали: «На основании закона об оперативно-разыскной деятельности — значит, без предписаний», — рассказывает Белла Константиновна. — Меня побили. Сказали: Спецстрой хочет от 180 до 200 тысяч долларов в месяц за аренду. Таких денег у нас и быть не может. Да и арендных платежей таких не бывает на наш тип строений. 21 июня отключили воду.
Вскоре по телевидению, по московскому каналу, был показан этот захват. Дело об «Интерфотоне» представили там не просто лживо: вот, мол, оборотистые коммерсанты покрывали китайских нелегалов (хотя не было ни одного нелегала — Савченко боролась с чиновниками как раз за полный учет) и контрабанду (ни одна из проверок ничего неучтенного не зафиксировала). Но и в соответствии с последними идеологическими мифологемами. В телерепортаже был продемонстрирован и процитирован документ, подписанный первым заместителем министра внутренних дел РФ Рашидом Нургалиевым, из которого следовало, что на Иловайской, 9, незадолго до событий в «Норд-Осте», «без регистрации проживало около восьми женщин чеченок (цитата по оригиналу. — А.П.), которые впоследствии принимали участие в захвате ДК. По имеющимся сведениям, ООО контролируется членами чеченской ОПГ, имеющими тесные связи с незаконными вооруженными формированиями в Чеченской Республике, которым периодически направляют полученные от деятельности ООО определенные денежные средства. На основании вышеизложенного для прекращения возможного финансирования бандформирований и предоставления мест проживания членам НВФ прошу вас (это письмо Нургалиева Ф.Татиулину — министру имущественных отношений РФ. — А.П.) поручить рассмотреть вопрос о расторжении договора аренды с ООО «Интерфотон»...»
Интерфотоновцы были в шоке: как такое можно было сочинить? И стали ждать, когда же их вызовут на допрос, полагая, что, раз есть такая информация, их обязательно допросят, кто же действительно проживал тут летом и осенью 2002 года, ведь списки с копиями паспортов сохранились, они готовы их показать — и ложь выяснится… Но никто, кроме спецстроевских «откатчиков», их не потревожил — только они продолжали настаивать: уходите — хуже будет, ваши помещения все равно продадим, покупатель есть… Конечно, предприниматели подали иск в суд о защите чести и достоинства — к МВД РФ и телепрограмме «Регион», но самое удивительное, что «террористическая» ложь сработала: от них отвернулись; куда бы коммерсанты после этого ни обращались — им отвечали: «У вас такие проблемы, что мы, пожалуй, ничего не слышали и ничего не знаем...»
Грабеж средь бела дня закончился разгромом дела с применением методов государственного бандитизма, виртуозно освоенного силовиками в Чечне. На сей раз силовики действовали по вызову — по коммерческому спецзаказу. И это уже не Чечня, а почти то же, что творится с «ЮКОСом», только заказ там скорее политический и разница — в уровне цен и масштабности целей. В первом случае — мелкий госрэкет. Во втором — тот же самый госрэкет, только миллиардный.
Так чего же мы все-таки хотим? Мы и наша власть? Чтобы не было богатых — очень и не слишком? Чтобы нищие учительницы ходили на голодные митинги и требовали зарплат?.. Сдается, власть хочет капитализма и много денег — она уже к этому привыкла. Но капитализма, полностью ею управляемого. Когда под управлением понимается следующее: чтобы богатые продолжали ковать свои прибыли — и в крупном, и в среднем, и в самом малом бизнесе, то есть чтобы все было по-капиталистически и деньжата водились. Но при этом чтобы богатые точно знали свое место. А знание своего места по-нашему, по-современному состоит в одном: бизнес обязан быть сговорчивым, то есть платить кому надо и по первому предъявлению власти. Причем самой разной власти: высшей для олигархов, для других — министерской, еще для кого-то — префекта… Силовики же в этой структуре будут трудиться по вызову — душить несговорчивый бизнес, если он заявляет: а я хочу, как хочу; по-честному, по закону, открыто, налоги — пожалуйста, остальное — мое личное дело, в это «остальное» не лезьте.
…Жила-была учительница, и захотела она жить лучше: ушла учительница в малый бизнес, самый-самый малый, который только можно себе представить, и стала жить лучше, мир посмотрела, детям его показала, чуть пожила красиво — и вот всего лишилась. Потому что так захотел генерал Аброськин, командующий Спецстроем? И его помощник по таким делам — подполковник Хрюкин?

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»
21.07.2003

23 июля

Арбитражный суд г. Москвы рассмотрит отчет конкурсного управляющего Промстройбанка Владимира Бовкуна

Арбитражный суд г. Москвы проведет основное слушание по иску заместителя министра энергетики РФ Виктора Кудрявого к РАО "ЕЭС России" о признании недействительным решения совета директоров РАО от 7 мая 2002 года об одобрении крупной сделки, связанной с внесением имущества и денежных средств в уставный капитал ОАО "Федеральная сетевая компания Единой энергетической системы" и приобретением РАО "ЕЭС" 100% акций ФСК