Мелкий бизнес уничтожают так же, как крупный, — по заказу. и исполнители те же — силовики



…Жила-была учительница, и захотела она жить лучше. Ушла из школы, организовала маленькое предприятие, испытала на себе все прелести бизнеса 90-х, пробилась сквозь чиновничьи тернии и рэкетирские набеги, но застрелена не была и, действительно, зажила куда богаче. А тут — времена Путина, долгожданные надежды на порядок, очень много слов о законе… И — уничтожение бизнеса силами заказных и совершенно распоясавшихся силовиков как месть госчиновников за то, что отказались жить в обход законов и платить, кому сказали. Сегодняшний день бывшей учительницы — это ОМОН, УБОП, ФСБ, прокуратура, оцепление, маски, каски, солдаты с собаками. Колоссальные убытки...

– Так чего же мы хотим?.. — все спрашивает сама себя Белла Константиновна Савченко, заместитель генерального директора московского ООО «Интерфотон». — Какое общество строим? Для людей, которые стремятся быть состоятельными? Содержать себя и других? Или чтобы все опять были на иждивении государства? Я не знаю ответа…
Только что мы проехали на законную «территорию Савченко» тайно — на заднем сиденье машины, скрывая лица от вооруженных людей в форме, вошли в здание, не оборачиваясь. Вода отключена, канализация не работает, повсюду — следы распотрошенного гнезда, испуганные лица людей, ожидание еще одного погрома; все незаметно показывают на крыши — там автоматчики…
Это не «горячая точка» где-нибудь на Кавказе — это Москва нашего странного лета 2003 года, лета распоясавшихся силовиков. Адрес: Иловайская улица в Люблине, где до недавнего времени работало предприятие Беллы Савченко. Теперь тут — запустение и разномастные вооруженные лица. Как в кино про военный переворот: вроде бы в стране еще действуют все передовые и очень демократичные законы, но все реже это останавливает тех, кто стоит на страже их. У кого сейчас сила — у того и власть, а сила — это не закон, а оружие в руках у стражей его, и поэтому они уверены, что им можно все против нас.
Вот как все это получилось у Савченко. Фирма «Интерфотон» специализировалась на предоставлении складских услуг — такова была идея. Маленький коллектив, где в основном женщины среднего возраста, много лет назад взял у Минимущества в долгосрочную аренду (срок окончания — 2005 год) казармы одной из выводимых тогда за пределы столицы так называемых избыточных воинских частей (воинская часть на Иловайской, 9 была в составе Спецстроя Министерства обороны, его нынешнее название — Федеральная служба специального строительства России, начальник — генерал-полковник Николай Аброськин, казармы — на балансе Спецстроя). Предпринимательницы тогда отчистили и отремонтировали спецстроевские казармы, переоборудовали под мелкооптовые склады и общежитие для хозяев товара. На рынке такие услуги пользовались большим спросом, и этот типичный малый бизнес хорошо развивался. И понятно, почему: большинство москвичей, как известно, живут, и питаясь с рынков, и одеваясь там же в дешевый китайский и вьетнамский ширпотреб. Поставщики этого товара — мелкие китайские и вьетнамские предприниматели, собственно, и стали основными потребителями услуг «Интерфотона». А Савченко как человек системных подходов к делу не просто предоставляла им склады и жилые комнаты, собирая плату за услуги, но изучала рынок и партнеров, ездила в Китай, постепенно превратившись в специалиста по китайской коже; ходила по налоговым инспекциям, добиваясь, чтобы китайские фирмы, с которыми она имеет бизнес, платили в России налоги, как положено (и партнеры Савченко первыми в Москве стали это делать). Она хотела, чтобы с этой стороны к ее клиентам, а значит, и к ней самой, у чиновников не было никаких вопросов. Не допускала на территорию людей без выправленных миграционных и регистрационных документов, причем даже когда ФМС этого не требовала… В общем, «Интерфотон» делал все, чтобы существовать в легальном поле. И преуспел.
— Мы уже стали помогать детскому приюту поблизости, организовали музыкальный фестиваль… Работали, платили налоги, стали зарабатывать, отдыхали и не жаловались, — говорит Савченко.
А что еще нужно государству, чтобы быть спокойным за своих граждан, которые и с удовольствием для себя, и с пользой для общества сколачиваются в наш собственный российский средний класс?
Оказалось, нужно. В 95-м, когда фирма Савченко только пришла в казармы на Иловайскую, красная цена им была копейка в базарный день — на 70 процентов изношенные строения никого не интересовали. Странности с «Интерфотоном» начались, когда стало очевидным: бывший военный городок — в отличном состоянии, дело прибыльное, склады функционируют, клиентура налаженная, то есть приходи — и пользуйся. Или сам считай прибыль, или продавай уже как конфетку. Спецстрой, как выяснится позже, решил продавать, потому что сиюминутные деньги, возможность отката и все такое прочее.
Разминку начали с судебных исков — то есть культурно. Правда, липового содержания. Первый иск — что фирма якобы должна за аренду еще 25 миллионов.
— Мы возмутились: почему, собственно, больше, чем по договору? — рассказывает юрист и совладелец «Интерфотона» Александр Тараненко. — Спецстрой в суде не смог обосновать свои требования, и иск мы выиграли. Через четыре месяца — два новых иска, уже о неуплате 93 миллионов и расторжении договора аренды. Опять суд — и опять наш выигрыш. Уже прошло шесть судов (в Московском городском арбитражном), все решения в нашу пользу и вступили в силу. Значит, несколько раз подтверждено, что никаких нарушений договорных отношений не было, а арендная плата перечисляется в надлежащем размере и в установленные сроки.
Так стало ясно, что судами Савченко не выгонишь. Тогда-то с подачи Спецстроя на Иловайской и появились силовики. За 2002 год, друг за другом, они провели 30 (!) проверок — Минобороны постаралось. Первым был знаменитый московский РУБОП, или так называемая «Шаболовка, 6» (официальное наименование — ГУБОП СКМ ГУВД г. Москвы). Борцы с оргпреступностью приехали прямо вместе со спецстроевскими начальниками и попросту забрали ВСЕ ДОКУМЕНТЫ, на основании которых «Интерфотон» выигрывал суды. За РУБОПом появился ГУУР — люди из Главного управления уголовного розыска МВД. За ГУУРом — УБЭП (борцы с экономическими преступлениями начали разборку с того, что перерезали электропровода, вырвали телефонные розетки, а у охраны складов отобрали рации). Дальше возникли Московская военная прокуратура и Главная военная прокуратура (хотя ни один военнослужащий в «Интерфотоне» не работает, а ни одна коммерческая организация не поднадзорна военным прокурорам). За ГВП пришла «военная контрразведка» — именно так отрекомендовали себя господа в штатском, не показавшие удостоверений. Вместе с «контрразведчиками» были спецстроевцы и покупатели казарм, более покладистые в цене. Савченко доходчиво разъяснили, что «эти» согласились на миллион долларов (при остаточной стоимости в несколько раз ниже) при условии 300 тысяч из них так называемого отката.
«Откат» — это подарок тому, от кого зависит, чтобы будущий коммерсант некоторое время не знал горя, или попросту взятка, еще проще — та самая коррупция, с которой все вроде борются, но которая поддерживается как раз силами тех, кто с ней должен бороться.
«Не захотели по-человечески договориться — вот и имейте теперь по полной программе», — заявили неуступчивым интерфотоновцам. Савченко и Тараненко бросились всюду — в Управление собственной безопасности МВД РФ, к знаменитому теперь генералу Константину Ромодановскому (сейчас вывел на чистую воду «оборотней в погонах»), но УСБ ответило молчанием. Подали заявление на имя генпрокурора страны — тишина. В силовых структурах не нашлось желающих остановить зарвавшихся военных.
Так дело дошло до апрельского, 2003 года, «маски-шоу». В 5.20, на рассвете, произошли военный захват территории, зачистка и погром. Спецоперация была совместная, как это давно отработано в Чечне, — при участии бойцов нескольких правоохранительных структур Москвы. Окружив все по периметру и организовав внутренние и внешние блокпосты, хотя никто и не пытался никуда бежать, и даже, напротив, оптовики пытались защитить свои вещи на складах, — бойцы ногами и прикладами выламывали двери, били окна, одни вещи расшвыривали и рвали, другие уносили с собой. Не знающим русской грамоты китайцам и вьетнамцам подсовывали заготовленные бланки — и они должны были поставить иероглифы, что такой-то «подарил» следователю УУР, например, свой компьютер. Женщин, прямо в ночнушках, заталкивали в автобус и увозили. И неважно, что их потом быстро отпустили, — главное, что в милиции им приказали не иметь дело «с этими людьми», быстро уехать с этой территории, иначе «сообщим в Китай, что вы попались на воровстве, — и это смертная казнь»…
Впереди шли «маски» и разбивали все подряд. За ними — люди с видеокамерами. Спустя некоторое время захватчики привезли врачей СЭС, которые тут же зафиксировали «невозможность проживания» и «закрытие общежития».
20 июня, также на рассвете, военный погром повторился, но захватчиков было уже раза в два больше, и командовал спецоперацией лично главный инженер Спецстроя. В кабинете Савченко, переворачивая все вверх дном, «маски» кричали: «Ну что, вы еще живые ходите?!». Оставшиеся товары вывозили со склада неизвестно куда. Помещения опечатали — на основании акта, составленного майором милиции Эктовым (УБОП ГУВД) о передаче арендованных до 2005 года помещений Спецстрою. УБОП, письменно распоряжающийся вопросами собственности, — это, конечно, сенсация, но именно на основании этого акта Спецстрой ввел на территорию своих солдат для постоянной дислокации. Опять началось мародерство того, что еще осталось; военные быстро организовали блокпост для выкинутых китайцев тоже по чеченскому принципу: платишь 50–100 рублей — пускают в опечатанные помещения, и кто там что брал и какие это были китайцы — оставалось тайной за 50–100 рублей.
— Мы спрашивали: «Да на каком основании?! Где предписания?» — и нам отвечали: «На основании закона об оперативно-разыскной деятельности — значит, без предписаний», — рассказывает Белла Константиновна. — Меня побили. Сказали: Спецстрой хочет от 180 до 200 тысяч долларов в месяц за аренду. Таких денег у нас и быть не может. Да и арендных платежей таких не бывает на наш тип строений. 21 июня отключили воду.
Вскоре по телевидению, по московскому каналу, был показан этот захват. Дело об «Интерфотоне» представили там не просто лживо: вот, мол, оборотистые коммерсанты покрывали китайских нелегалов (хотя не было ни одного нелегала — Савченко боролась с чиновниками как раз за полный учет) и контрабанду (ни одна из проверок ничего неучтенного не зафиксировала). Но и в соответствии с последними идеологическими мифологемами. В телерепортаже был продемонстрирован и процитирован документ, подписанный первым заместителем министра внутренних дел РФ Рашидом Нургалиевым, из которого следовало, что на Иловайской, 9, незадолго до событий в «Норд-Осте», «без регистрации проживало около восьми женщин чеченок (цитата по оригиналу. — А.П.), которые впоследствии принимали участие в захвате ДК. По имеющимся сведениям, ООО контролируется членами чеченской ОПГ, имеющими тесные связи с незаконными вооруженными формированиями в Чеченской Республике, которым периодически направляют полученные от деятельности ООО определенные денежные средства. На основании вышеизложенного для прекращения возможного финансирования бандформирований и предоставления мест проживания членам НВФ прошу вас (это письмо Нургалиева Ф.Татиулину — министру имущественных отношений РФ. — А.П.) поручить рассмотреть вопрос о расторжении договора аренды с ООО «Интерфотон»...»
Интерфотоновцы были в шоке: как такое можно было сочинить? И стали ждать, когда же их вызовут на допрос, полагая, что, раз есть такая информация, их обязательно допросят, кто же действительно проживал тут летом и осенью 2002 года, ведь списки с копиями паспортов сохранились, они готовы их показать — и ложь выяснится… Но никто, кроме спецстроевских «откатчиков», их не потревожил — только они продолжали настаивать: уходите — хуже будет, ваши помещения все равно продадим, покупатель есть… Конечно, предприниматели подали иск в суд о защите чести и достоинства — к МВД РФ и телепрограмме «Регион», но самое удивительное, что «террористическая» ложь сработала: от них отвернулись; куда бы коммерсанты после этого ни обращались — им отвечали: «У вас такие проблемы, что мы, пожалуй, ничего не слышали и ничего не знаем...»
Грабеж средь бела дня закончился разгромом дела с применением методов государственного бандитизма, виртуозно освоенного силовиками в Чечне. На сей раз силовики действовали по вызову — по коммерческому спецзаказу. И это уже не Чечня, а почти то же, что творится с «ЮКОСом», только заказ там скорее политический и разница — в уровне цен и масштабности целей. В первом случае — мелкий госрэкет. Во втором — тот же самый госрэкет, только миллиардный.
Так чего же мы все-таки хотим? Мы и наша власть? Чтобы не было богатых — очень и не слишком? Чтобы нищие учительницы ходили на голодные митинги и требовали зарплат?.. Сдается, власть хочет капитализма и много денег — она уже к этому привыкла. Но капитализма, полностью ею управляемого. Когда под управлением понимается следующее: чтобы богатые продолжали ковать свои прибыли — и в крупном, и в среднем, и в самом малом бизнесе, то есть чтобы все было по-капиталистически и деньжата водились. Но при этом чтобы богатые точно знали свое место. А знание своего места по-нашему, по-современному состоит в одном: бизнес обязан быть сговорчивым, то есть платить кому надо и по первому предъявлению власти. Причем самой разной власти: высшей для олигархов, для других — министерской, еще для кого-то — префекта… Силовики же в этой структуре будут трудиться по вызову — душить несговорчивый бизнес, если он заявляет: а я хочу, как хочу; по-честному, по закону, открыто, налоги — пожалуйста, остальное — мое личное дело, в это «остальное» не лезьте.
…Жила-была учительница, и захотела она жить лучше: ушла учительница в малый бизнес, самый-самый малый, который только можно себе представить, и стала жить лучше, мир посмотрела, детям его показала, чуть пожила красиво — и вот всего лишилась. Потому что так захотел генерал Аброськин, командующий Спецстроем? И его помощник по таким делам — подполковник Хрюкин?

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»
21.07.2003