Не журналисты выдумали эту цифру. Это – данные Института социально-экономических проблем народонаселения РАН*. Вот вам и возможное объяснение скандалов с незаконными поставками вооружений, и ответ на вопрос: как попадает к чеченским боевикам то оружие, которое еще не поступило даже в элитные части спецназа?
Откуда что взялось, ведь мы привыкли, что предприятия «оборонки» – суперсекретные «почтовые ящики», на территорию которых и кошку без документов не пустят, где особистов больше, чем уборщиц, и даже последние – за границу невыездные? Все из-за двусмысленности и деликатности положения, в котором оказался наш военно-промышленный комплекс, тот самый ВПК, которым некогда гордилась вся страна и на который некогда уходила чуть ли не половина бюджета. Гордость осталась, денег только нет. И государство, бедное, никак не может понять: с чем распрощаться, а что оставить на содержании; куда пристроить гигантских размеров отрасль. Отдать ее в частные руки – страшно (а вдруг – шпионы), продолжать нести на своих плечах – нет никаких сил.
Пока государство думает (правда, не слишком утруждая себя этим занятием), «оборонке» приходится выживать, ведь ВПК – это не только заводы, но и миллионы занятых на них рабочих, инженеров, управленцев. И еще – фантастические разработки, до которых государству нет дела, а вот частному бизнесу (и не только российскому) – есть. Частники, конечно, рады проглотить оборонные предприятия. Кого-то (тех, кто поумнее) привлекают эти самые разработки, а кого-то (большую часть) – обширные площади, здания, оборудование. И банкротить военные заводы, чтобы затем их перепрофилировать в фабрики по изготовлению какой-нибудь дряни, стало сейчас модно.
Госчиновники в этой ситуации ведут себя, как собаки на сене, хотя иногда и используют предприятия ВПК как мышеловку для доверчивых бизнесменов. Но такое, с позволения сказать, хозяйствование может привести только к одному – к окончательному развалу отрасли. Слишком уж мутно сейчас вокруг ВПК. Вот лишь один пример, одна мутная история в качестве иллюстрации.

Богомолова нашли в собственной квартире с разбитой головой. Привыкший к таким видам милицейский дознаватель посмотрел — и про себя отметил, что если это и несчастный случай, то не сильно распространенный.
А еще дознаватель подумал: вот нашли в квартире одинокий труп — скажем, дворника — и сразу начинаются суета, экспертизы: как человек лежит и мог ли он сам так повредиться…
Богомолов дворником не был. Он был директором режимного московского института. Институт — часть «оборонки», детище военно-промышленного комплекса, почти совершенно нищее. Однако скандалы, предшествовавшие гибели Богомолова, там были именно из-за денег. И вот что еще удивило: никакой суеты на предприятии после обнаружения мертвого руководителя не намечалось.
Дознаватель смекнул, что к чему, и тоже не стал суетиться — обошелся без сложных экспертиз. А тело вскоре кремировали.
Пожалуй, никто бы не вспомнил об этой тихой смерти, если бы не документы, подписанные, в частности, Богомоловым. Всего три листочка, но речь в них идет о 15 млн долларов. Столько сейчас стоит будущее Центрального научно-исследовательского института «Дельфин» с его уникальными гироскопами для атомных подводных лодок и прочими секретами.
Не из-за этих ли трех листов глава режимного института вдруг насмерть разбился в собственной квартире?

Нарисованные деньги
Три документа, которые попали к нам в редакцию: соглашение о намерениях, письмо, адресованное директору «Дельфина» Богомолову, и некое вексельное поручительство.
«ГЦНИИ «Дельфин» может потерять существенную часть своих активов и стать банкротом... — сказано в бумагах. — АКБ «Русский банк имущественной опеки» намерен способствовать предотвращению банкротства ГЦНИИ «Дельфин» <...> Получив права требования кредитора <...> в сумме 15 000 000 долларов США, АКБ «Русский банк имущественной опеки» будет голосовать против введения процедуры внешнего управления по отношению к ГЦНИИ «Дельфин»...».
Объясняю ту радость, с которой должны были получить этот документ в «Дельфине»: институту предлагают огромный кредит, обещают избавить от банкротства. Добрые намерения удостоверили подписи директора института Богомолова и председателя правления «Русского банка имущественной опеки» (РБИО) Воскресенского. И все это в дефолтном 1998 году, когда в закромах и доллара не осталось. Одним словом — благодеяние. На первый взгляд. В тех же документах оговорено:
«Реальной задолженности не возникает, так как денежные средства по кредитному договору на 15—20 млн долларов США фактически выдаваться не будут».
В чем подвох? В том, что НИИ деньги дают, но как бы и не дают — нет физически этих пятнадцати миллионов? Но даже если многомиллионный долларовый кредит существует только на бумаге, то он все равно связывает получателя по рукам и ногам не хуже настоящих денег. От кредитора вовек не избавиться — попробуй доказать, что ни цента не брал.
Зачем пожилой и опытный директор Богомолов пошел на такую опасную сделку с банком? Может быть, любой ценой (даже фиктивного кредита) хотел спасти институт от надвигающегося банкротства? А может, договорился с банком о чем-то своем и держал документы как гарантию от неожиданностей со стороны партнеров?
Теперь мы этого никогда не узнаем. Но стремительное развитие событий вокруг «Дельфина» для нас не тайна.

Спасательная операция
Пообещав спасти «Дельфин», банк (РБИО) принялся действовать довольно любопытным образом. В другом банке (Дорис-банк) он как будто открыл счет института на 15 млн долларов. Конвертировал деньги в рубли. И попросил купить на эти средства векселя никому не известной фирмы (ЗАО «Александр и Алексей»).
Грех отказываться от такой малости — взамен ведь спасение. И нищий «Дельфин» с благословения директора Богомолова накупил этих векселей со сроком погашения в 2010 году. А чего скряжничать, раз все понарошку? Ведь если верить бумагам, деньги все равно в институт не поступят и отдавать их не надо.
К слову, все участники этой спасательной операции (РБИО, Дорис-банк и фирма «Александр и Алексей») друг другу — как родные. Вместе участвуют в проектах, есть у них общие учредители.
Мышеловка с кредитным сыром захлопнулась 1 декабря 1998 года, когда банк (РБИО) потребовал от института признать его кредитором и вернуть долг.
А тут сюрприз: внешний управляющий, который к тому моменту уже наблюдал за «Дельфином», к немалому изумлению банкиров отправил их восвояси. Какие могут быть кредитные договоры, с ним не согласованные?
Получилось, что все участники мероприятия и подписанты странных бумаг с размаха сели в свободное пространство между стульями. Банкирам отказали, а директор Богомолов фактически не смог обеспечить того, что гарантировал.
Оставалось только судиться. Недовольные лица двинулись в московский арбитраж. И началось перетягивание «Дельфина», вполне государственного унитарного предприятия и, напомним, уникального оборонного НИИ.
Вообще удивительно, как режимный институт дошел до такого состояния. Ведь над ним возвышалось Российское агентство по судостроению (в его ведение входит институт). Но, видимо, госчиновники тянули в первую очередь на себя. Банкиры, разумеется, заботились о своем бизнесе. Просто некому было добиваться справедливости и отстаивать государственные интересы. В истории с институтом суды, а затем и правоохранительные органы это лучшим образом доказали.

Судебно-следственный «дельфинарий»
Казалось бы, раз от кредита был только дым, а банк требует его вернуть — уместно разрешить этот спор в духе Ходжи Насреддина. Наслаждался запахом мясного блюда — позволь тому, кто требует за это денег, послушать, как они звенят.
Но московский суд — не восточный базар. Он переменчив, как погода, и противоречив, как молодая барышня. То ясно признает кредитный договор недействительным (это случилось в октябре 1999-го). То грозно велит институту вернуть 15 млн долларов (это случилось в сентябре 2001-го и продолжается до сих пор). Семь пятниц на неделе, и в каждую — откровение.
В феврале прошлого года по факту мошенничества, то есть карусели с векселями и фиктивным кредитом, возникло уголовное дело. И тогда закрутилась другая карусель.
В апреле директора Богомолова вызывали в следственное управление при УВД Западного округа Москвы. И там он заявил, что векселя покупал по предложению зампреда «Русского банка имущественной опеки» (РБИО) Киркина, в его кабинете все и подписывал.
Бросились допрашивать Киркина — и выяснили, что вексельную схему предложил председатель совета директоров РБИО и Дорис-банка Мартыненко. Однако не прошло и двух недель, как следствие пришло к внезапному выводу, что состава преступления нет, — дело положили на полку.
В июне прошлого года зампрокурора Западного округа Москвы отменил постановление о приостановлении дела. А Главное следственное управление при московском ГУВД решило его проверить. Прочитало, удивилось и в январе нынешнего года послало его обратно в УВД Западного округа с указаниями провести конкретные следственные действия.
А в ответ — тишина. Местный следователь решил не церемониться и опять дело закрыл на свой страх и риск. Материалы тут же забрала московская прокуратура. И там они схоронились.
К тому времени директора Богомолова уже нашли в квартире мертвым. По удивительному совпадению несчастный случай с ним произошел как раз после реанимации приостановленного уголовного разбирательства... Вот, собственно, и все.

Смотришь на это и невольно думаешь, что суды и кутерьма с появлением и исчезновением уголовного дела — это естественное продолжение спора частных лиц. Государство никак его не регламентирует, не делает понятными правила игры, хотя, казалось бы, должно быть первым в этом заинтересовано.
Сейчас НИИ «Дельфин» по-прежнему банкротят, судьба его дальнейших исследований в общем-то никого не волнует.
Происходит это потому, что неразбериха выгодна всем. За счет ВПК кормятся госчиновные и частные проходимцы. И еще неизвестно, кто из них больше ворует у государства. В этом заплыве они гребут с равной скоростью.

Ученые опросили более ста директоров оборонных предприятий, которые представляют все отрасли и сектора ВПК, все федеральные округа России. Исследования показали, что обещанное увеличение государственного заказа в 1,5—2 раза явно недостаточно для того, чтобы спасти «оборонку» от умирания.
Когда Владимир Путин в начале своего президентства посулил ей такой госзаказ, только 35% предприятий ВПК имели необходимые ресурсы, чтобы оправдать его чаяния. У 62% не хватало оборотных средств, у 25% не было нужных кадров, у 13% отсутствовали поставщики сырья, оборудования и комплектующих...
Многочисленные организационные перестройки были простой видимостью. В российском оборонном комплексе 1520 предприятий, и государство было должно им более 35 млрд рублей (больше 400 долларов каждому работнику).
В 2000 году часть долга перед «оборонкой» погасили (по данным Минобороны — около 40%). Но при этом на первое июня госзаказ профинансировали всего на 6,5 процента от запланированного.
В ближайших номерах мы опубликуем данные исследования «Оборонные предприятия России...» 1995-2002 гг. и попытаемся объяснить, почему наш ВПК, несмотря на все усилия госчиновников, еще не превратился в райский сад.

P. S. Мы разослали нотариально заверенные копии документов во все инстанции: милицию, прокуратуру, суд. Надеемся, он не будет скорым. Направили запрос и в институт «Дельфин». Ответа нет до сих пор.
Из «Русского банка имущественной опеки» пришло письмо с просьбой не публиковать материал. Банк считает документы, которые оказались в редакции, поддельными.
На наш взгляд, подобные утверждения ситуацию не проясняют. От этого конфликт вокруг «Дельфина» не становится менее острым. Нам бы тоже хотелось разобраться в этой истории. Именно поэтому мы направляем эти бумаги на экспертизу и будем следить за развитием событий.

Роман ШЛЕЙНОВ

* Исследование «Оборонные предприятия России…». 1995 – 2002 гг. Институт социально-экономических проблем народонаселения РАН (Витебский В. Я., Коленникова О. А., Косалс Л. Я., Кузнецов М.И., Рывкина Р.В., Симагин Ю. А., Увицкая Ю. С.) совместно с Лигой содействия оборонным предприятиям России.

2.06.2003