Свои отели, казино, клиники по всему миру, банки, молокозавод, конюшни, порты, рестораны, земли и самолеты. Свое маленькое государство в подмосковном государстве со столицей Славино, с главной улицей имени Дэн Сяопина и двухэтажными виллами для сотрудников. Научный центр, чье название — МНТК “Микрохирургия глаза” — знают во всем мире. Все это связано с именем одного человека — академика Святослава Федорова.
Никто не хотел разоблачений и не жаждал сведения счетов. Соратники и друзья покойного академика как могли оттягивали скандал. Похоже, этот предел настал. Во вчерашнем номере “МК” мы напечатали обращение ученого совета ГУ МНТК “Микрохирургия глаза”: академики, профессора и доктора наук попросили защитить всемирно известную клинику, которую сейчас всеми способами пытаются подвести под банкротство. Уникальное предприятие — базисную структуру отечественной офтальмологии, в которую государство вложило 300 миллионов долларов, хотят уничтожить за 22 миллиона.
Уходят титаны — рушатся империи.
Сейчас, когда со дня трагической гибели Святослава Николаевича прошло больше двух лет и с его детища снят статус “неприкасаемого”, уникальный научный центр находится на грани разорения. Многомиллионные кредиты, выдаваемые в свое время “под Федорова”, еще при его жизни исчезли в неизвестном направлении. А оставленное им наследство — предмет споров в московских судах, “яблоко раздора” между вдовой и дочерью.
“Алло, это Федоров!”
“Алло, это Федоров! Ну, тот, который делает глаза”, — представлялся он, когда звонил высоким руководителям.
Тогда, в начале 60-х, об офтальмологии слышали единицы. После неудачного применения искусственного хрусталика от него отказались практикующие врачи всего мира. Резкая критика в прессе, сотни потерявших зрение больных — казалось, с самой мыслью о хрусталике нужно проститься раз и навсегда. И тут на небольшой конференции в Европе выступает никому доселе не известный доктор Федоров из СССР, и его небольшой доклад производит самую настоящую сенсацию. Да что сенсацию — переворот в науке! Федоров рассказывает о своем опыте применения 200 искусственных хрусталиков и сразу после этого становится ведущим хирургом Международного клуба имплантологов, коим остается до конца своих дней.
О невероятной энергии Святослава Николаевича ходят легенды. С середины 70-х вместе с группой единомышленников он борется за зрение по всем направлениям. Близорукость, дальнозоркость, астигматизм, глаукома, катаракта, отслойка сетчатки и многие другие заболевания — за короткий период разрабатывается и внедряется огромное количество методик и операций, не имевших аналогов в мире. Лаборатория по имплантации искусственного хрусталика преобразовывается в самостоятельную лабораторию экспериментальной и клинической хирургии глаза, а затем — в НИИ микрохирургии глаза. И наконец — в МНТК “Микрохирургия глаза” на Бескудниковском бульваре с 12 филиалами по всей стране.
Среди федоровских пациентов — первые лица государства и королевские особы. Он может позвонить практически любому высокопоставленному чиновнику и получить от него все что требуется. У Федорова все — или друзья, или клиенты. “Он меня загипнотизировал”, — сказал в начале 90-х тогдашний премьер-министр Николай Рыжков и разрешил — неслыханное дело! — оставлять 95 процентов валютной выручки в самом институте. Немногие знали, что незадолго до этого Святослав Николаевич удачно прооперировал отца Рыжкова...
В подмосковной Швейцарии
Федоров мыслил глобально, не отвлекаясь на детали. “Полюбить — так королеву, проиграть — так миллион” — это про него. Он выбивал из госказны на нужды клиники многомиллионные суммы, брал кредиты в иностранных банках, говорил, что построит в своем маленьком государстве настоящую республику, где не останется рабов и все будет по-честному.
Кроме научных центров, в которых трудится почти три тысячи человек, в подмосковном поселке Славино-Протасово вырастает огромный сельскохозяйственный комплекс, и некогда запущенная деревенька у всех на глазах превращается в швейцарскую провинцию. В новеньких двухэтажных коттеджах живут сотрудники института, по заливным лугам бродят упитанные коровы, а обрабатывают бескрайние поля зажиточные крестьяне-“кулаки”. Строится школа, восстанавливается церковь, появляются роскошные конюшни для племенных лошадей и т.д.
Федоров обожает принимать в Славине многочисленных гостей, одним из первых в стране признает себя миллионером и рассказывает, как летает в соседнюю деревню на личном самолетике — за молоком для любимой жены Ирэн.
Постепенно все забывают, что офтальмологическая клиника — вообще-то государственная и находится в подчинении у Минздрава. Называют ее просто — федоровской.
В первый раз гром грянул в 1995 году, когда МНТК чуть не признали банкротом. Пришло время выплачивать кредиты, взятые в Лондоне еще в 1988—1990 годах. Вместе с набежавшими процентами речь шла о 20 с лишним миллионах долларов. На первые заемные миллионы, выданные вопреки всем существующим законам под личные (!) гарантии Федорова, вместе с несколькими французскими фирмами на территории МНТК строится шикарный пятизвездочный отель “Ирис-Пульман” для иностранных пациентов. Под это дело на базе МНТК создается некая Межотраслевая внешнеторговая фирма (МВТФ), которая, получив все деньги, в 1991 году благополучно ликвидируется. Суперприбыльная гостиница, в которой нет отбоя от постояльцев, числится убыточной, и с 1992 года гарант-МНТК перестает погашать кредит, перечисляя в банк лишь проценты.
Дело пахнет крупным международным скандалом, и по поручению правительства в клинике работают проверяющие из КРУ Минфина. Тогда-то и выясняется, что валюта расходовалась как бог на душу положит, и треть кредита — около семи миллионов долларов — вообще исчезла неизвестно куда. Вместе с деньгами сгинули и документы: проверяющие так и не поняли, как функционировала МВТФ, через которую прокачивались кредиты, а когда попросили предоставить бумаги по гостинице, то им их просто-напросто не дали. Выводы ревизоров однозначны: средства расходуются неэффективно; должного контроля за финансами и документацией в клинике нет.
После таких проверок обычно следует возбуждение уголовного дела. Как минимум. Но... Скандал на самом высоком уровне благополучно замяли — не наказывать же самих себя за попустительство! — и больше институт никакими проверками не беспокоят. Стране, где уже вовсю воруют по-черному, по-прежнему нужны положительные примеры, и клиника Федорова, продолжающая бесплатно оперировать многих больных, на эту роль пока еще подходит.
Случайные люди
— Надо было знать шефа: он никогда на мелочи не отвлекался, — рассказывают его соратники. — Мог, сидя на лошади и особо не вчитываясь, подмахнуть любую бумагу, а потом ускакать в поля...
На двух врачей в МНТК приходился один управленец, а уж сколько людей, не имевших никакого отношения к медицине, крутилось вокруг самого Федорова, вернее, его могущества и славы... Например, “алмазный король” Андрей Козленок, отсидевший позже четыре года по знаменитому делу “Голден Ада”, был в клинике главным бухгалтером, когда брались основные кредиты; или Роберт Черенков, зам. директора по хозяйственным вопросам МНТК, один из основных фигурантов дела об убийстве президента Федерации хоккея России Валентина Сыча...
В Славине уже давно отдыхали не так чтобы близкие друзья, но зато все с именами и регалиями. Они катались на племенных лошадях, летали на самолетах, жили в роскошных отелях и занимались спортом в прекрасно оборудованных залах. Все это когда-то строилось для работников МНТК и на средства института, но обычных врачей и медсестер, оперировавших на знаменитом федоровском “конвейере”, здесь уже давно никто не видел. В двухэтажных домах жили только самые преданные семье сотрудники, большинство же коттеджей незаметно перешли в чужие руки.
В 1996 году большого ученого захлестнула большая политика. Федоров баллотируется в Президенты России, избирается в Государственную думу и создает свою Партию самоуправления трудящихся. Ельцин даже предлагает ему стать премьер-министром, но Святослав Николаевич отказывается: не хочет быть проходной фигурой, которую в любой момент могут выкинуть из игры. Он и так сейчас на пике популярности, к нему на прием рвутся сотни людей.
“Я влюбилась в него с первого взгляда...”
Его называли шефом, ее — мамой. Без Ирэн Федоровой в институте не проходило ни одного назначения и не принималось ни одного решения.
— Я — правительство, а жена — парламент. Она распределяет то, что я зарабатываю, и у нас полная гармония, — признался как-то в одном из интервью сам Святослав Николаевич.
За свое счастье она боролась долго, твердо следуя правилу, что в любви, как на войне, все средства хороши. Когда они познакомились, ей было 31, ему — почти 46. Ирэн — статная, красивая и властная — работала тогда акушером-гинекологом в красногорской больнице. С мужем давно развелась и сама тянула двух дочерей-двойняшек.
О Святославе Николаевиче уже тогда писали в газетах как о прогрессивном враче, и попасть к нему на прием было почти невозможно. Он был женат во второй раз, все знали, что он влюблен в жену и что у них растет маленькая дочка. К тому же вокруг Федорова всегда крутилось много симпатичных женщин, желающих прибрать богатого и талантливого профессора к своим рукам. С такими “исходными данными” опустила бы руки любая. Но только не Ирэн.
— Я влюбилась в Славу с первого взгляда, он был мужчиной моей мечты — сильным, уверенным, настоящим, — с удовольствием не раз вспоминала она. — Мы прожили вместе 26 счастливейших лет!
Она ждала его семь лет, прибегала по первому зову и удалялась по первому взгляду. По ночам рыдала в подушку, а утром делала вид, будто единственная не догадывается о его похождениях.
Она всегда была на полшага сзади, но всегда — рядом. Получив статус, объездила со Славой почти весь мир. Даже общего ребенка не стала рожать — чтобы не тратить свою любовь на кого-то еще.
Юля и Элина — дочери Ирэн — жили теперь в полном достатке. Чего нельзя было сказать про родных дочерей самого Святослава Николаевича.
Возвращение в Эдем
В 1996 году академик подписал завещание, в котором все свое имущество — дома, квартиры, машины, акции, счета в зарубежных банках — оставил Ирэн.
После того как Федоров погиб, Ирина — старшая дочь от первого брака — решила завещание оспорить. Юристы известной адвокатской конторы доказали в суде, что нотариуса в тот день вообще не было в Москве, да и сама подпись Федорова как-то странно “наезжает” на текст, будто сначала поставили ее и только потом уже вбили нужные слова.
Тогда же в одной из центральных газет появилось небольшое объявление: “Все, кто хоть что-нибудь знает о движимом и недвижимом имуществе академика Федорова, просьба позвонить по такому-то телефону”. Откликнулись десятки людей, и наследство Святослава Николаевича стало разрастаться прямо как на дрожжах.
Помимо прочего “нашлись” и 600 тысяч долларов — из лондонской кредитной линии. Они лежали на личном счету Федорова в одном из банков Дубая. Еще в 90-м году МНТК потратил около миллиона долларов на создание передвижной офтальмологической клиники, которая по контракту должна была работать в Йемене. Автобус туда перебросили, но ни одной операции так и не сделали — из-за начавшейся войны. Он до сих пор гниет на территории российского посольства.
Вообще многое из неудачной, мягко говоря, административной практики великого офтальмолога стало известно за несколько месяцев до его гибели. Федорова не переизбрали в Думу, и ему — страшно тщеславному и гордому человеку — пришлось возвращаться в родной институт, где к нему относились уже несколько иначе.
Уже ни для кого не секрет, что роскошной институтской оптикой — в свое время лучшей в Москве — давно “рулит” Юлия Илюшина, одна из дочек Ирэн. И все аптеки на территории МНТК, где отовариваются пациенты, тоже принадлежат ей. Как и фирма по выпуску хрусталиков, на которой втридорога закупается институт, и т.д. и т.п. В клинике — впервые за многие годы — работает налоговая полиция. Некоторые факты попадают в прессу...
После перевыборов Святослав Николаевич снова становится главой МНТК. Но это уже другой, потухший человек. В его приемной не толпится народ, на его столе не разрываются телефоны. Ему уже 73, и от былого романтизма и веры, что ты можешь изменить этот мир, не осталось и следа. Он сидит в своем огромном кабинете один и часами играет с компьютером в шахматы. Через несколько дней, 2 июня 2000 года, Федоров улетает из Тамбова на любимом вертолете в свою последнюю командировку.
Его смерть позже назовут символичной: Федоров с детства бредил небом, но из-за потери ноги о профессиональной летной карьере не мог даже мечтать.
Его смерть действительно символична — теперь-то мы понимаем, что эпоха романтиков на самом деле закончилась...
Жизнь после смерти
После гибели Федорова огромный институт замер. “Без него клиника умрет”, — качали головами одни. “Она должна жить, потому что была главным делом его жизни”, — не верили им другие. Что будет дальше, не знал никто.
Клинике сразу же присвоили имя академика Федорова, но безвластие продолжалось еще больше года, пока наконец приказом министра здравоохранения Шевченко ее директором не назначили Христо Тахчиди, руководителя самого успешного из федоровских центров — Екатеринбургского.
Кабинет Федорова стал его музеем, а его полноправной хозяйкой и директором — Ирэн Ефимовна. Вдове выделили служебную машину и телефоны, из Фонда соцстраха “выбили” пенсию по потере кормильца. Вместе с капавшими процентами от проданных федоровских лицензий получилась неслыханная сумма — почти 10 тысяч долларов в месяц.
Но вскоре начинают твориться странные вещи: федоровский кабинет Ирэн и ее дочь Юля срочно переоборудуют под офис. Скрипит принтер, выплевывает бумагу факс, о посетителях музея никто уже и не вспоминает... Сотрудники МНТК, всегда почему-то недолюбливавшие Ирэн, ставят ультиматум: или она занимается тем, чем должна, или...
Ирэн Ефимовна выбирает “или”. В газетах и на экране она рассказывает о том, как любила Святослава Николаевича и как теперь ее не пускают на порог института. “МНТК всеми способами хотят развалить!” — уверена она, хотя именно сейчас, впервые за 15 лет, в клинику наконец-то на 7 миллионов долларов закуплено новое профильное оборудование. Не вертолет и не бильярдные столы, а аппаратура для проведения операций.
Юлия Илюшина, взявшая, как и Элина, после смерти Святослава Николаевича его фамилию и отчество, на время устроилась на должность замдиректора ЗАО “Протасово-МГ”, которой принадлежали и земли, и сам поселок в Славине, и за месяц чуть не подвела его под банкротство. К счастью, в МНТК вовремя спохватились.
Сама Ирэн Ефимовна, обратившись к губернатору Громову, попросила отдать ее фонду им. С.Н.Федорова водно-спортивную базу института, тоже в Славине, с пляжными домиками и ангаром с катерами и водными мотоциклами. “Там будут отдыхать плохо видящие дети”, — пообещала вдова, но ей почему-то не поверили...
Невероятные приключения автобусов
В 1993 году Святослав Федоров предлагает создать единственную в мире передвижную офтальмологическую клинику. Уникальная аппаратура, суперсовременные технологии, бригадный подряд — это был не просто прорыв в области российской медицины, это был вызов всему миру. Автобусы — один диагностический, другой операционный — заказывают в Финляндии. Приобретает их некая английская фирма “SF Enterprises”, за которую контракт подписывает сам Святослав Николаевич. Стоимость сделки — 783 тысячи долларов США. На копии этого же контракта, но на английском языке за покупателя расписывается уже вице-президент фирмы “SF Enterprises” г-жа Юлия Илюшина. Месяцем раньше подписывается другой контракт — между МНТК и фирмой “SF Enterprises”. Речь идет об изготовлении и оснащении необходимым оборудованием этой самой клиники. Подписи знакомые: со стороны МНТК — федоровская, с английской — его приемной дочери.
Через пять месяцев работы, о которой судачит весь мир, суперуспешный проект — в тайне от всех! — продается никому не известной компании “Twenty-Twenty Limited”, зарегистрированной на Бермудских островах. Причем отдается ноу-хау за те же 783 тысячи долларов, что и были вложены в проект. Большая часть денег — 408 тысяч долларов — уходит на уже знакомый счет английской фирмы “SF Enterprises”, принадлежащей, как мы помним, семье самого академика. И меньшая — на счет МНТК.
С июня 1995 года заключается некое “соглашение на оказание услуг”, и автобусы возвращаются в лоно МНТК, правда, теперь в качестве СП. В оборудование клиники институт вкладывает еще 400 тысяч долларов.
Шесть лет передвижная клиника успешно работает, пока в апреле 2001 года — почти через год после гибели академика — в институт не приходит письмо: автобусы принадлежат фирме “Twenty-Twenty Limited”, и хозяевам они срочно понадобились для переоформления — автобусы у клиники изымаются.
Если феноменальная сделка вылезет наружу, громкого скандала не избежать. Все понимали, какую тень это бросит на самого Святослава Федоровича. Поэтому сначала все стороны пытаются решить эту проблему полюбовно.
— О’кей, вы правы. Конечно, это автобусы МНТК, и мы согласны их вам подарить в качестве благотворительного пожертвования, — обещает генеральный директор “Twenty-Twenty Limited” Марк Клабин, большой друг Святослава Николаевича.
И снова начинаются переговоры, и снова следуют заверения, что клиника на колесах обязательно вернется к своему законному владельцу — МНТК.
И вот в институт приходит окончательный ответ: подарить вам клинику мы не можем, потому что... уже подарили ее фонду им. Федорова — то есть Ирэн.
Фонд имени Федорова предлагает МНТК взять у него автобусы... в аренду. За 60 тысяч долларов в год. Всю зиму передвижная клиника простояла под открытым небом, и уникальная аппаратура без должного обслуживания вышла из строя. Теперь, чтобы “визитка МНТК” могла нормально работать, нужно вложить 50 тысяч долларов в сами автобусы да еще потратить 200 тысяч баксов на “начинку”.
В последние дни над клиникой снова завис дамоклов меч. Вернее, английский. Речь идет о том самом пресловутом кредите в 22 с лишним миллиона долларов, взятом в конце 80-х в Лондоне под личные гарантии Федорова. С юридической точки зрения сделка абсурдна с самого начала: МНТК как госпредприятие не имел права давать каких-либо гарантий третьему юридическому лицу — той самой внешнеторговой фирме МВТФ, ликвидированной, как мы уже знаем, в 1991 году. А Московский народный банк “Лимитед” (который находится в Лондоне и где брался кредит), будучи “дочкой” Центробанка, не имел права такую гарантию принимать. К тому же у нас до сих пор не существует никаких регламентирующих документов с англичанами на этот счет. И личная гарантия Федорова с самого начала юридически не имела никакого смысла. Это — нонсенс!
Но иск к МНТК рассматривается в Лондоне, где принимается решение в пользу банка, а потом — в Московском арбитражном суде.
— Не вникая в суть проблемы, наш арбитраж разбирает заявление по факту и снова выносит решение в интересах англичан, — говорит адвокат Александр Островский, защищающий МНТК в суде.
Так или иначе, ситуация такова: МНТК — колосс на глиняных ногах, который за долги может быть выставлен на торги, и мы лишимся одного из самых известных в мире советских брэндов...
Академик Федоров прославился тем, что, как Иисус, возвращал людям зрение. Трудно быть богом, да он — великолепный врач и изобретатель, чьи достижения навсегда останутся в мировой медицине, — им и не был.
Последние 20 лет российская офтальмология по-прежнему впереди планеты всей. И федоровский центр вместе с 12 филиалами, который со дня на день опишут судебные приставы, — все еще ее основа, обеспечивающая больше половины высококвалифицированной помощи по всей стране.
Наше государство долгие годы закрывало глаза на то, что творится в ГУ МНТК “Микрохирургия глаза”. Дошло до идиотизма — не сегодня-завтра случится крупномасштабная катастрофа, затрагивающая здоровье миллионов простых россиян.
Неужели в правительстве ее снова никто не заметит?