Откровения арбитражного управляющего
Продолжаем тему "корпоративного шантажа", начатую в статье "Правда о Криогенмаше" ("ЭГ" N 34 за 2001 г.)
Институт банкротства и антикризисного управления был введен в начале 1992 года в указном порядке сразу после принятия ваучерной концепции приватизации (противозаконной и антиконституционной) по модели Чубайса. Одновременно в апреле 1992 года был принят Арбитражный процессуальный кодекс. Естественно, исходя из тех целей, которые решались на данном этапе по так называемому "шоковому" реформированию государственной экономики или общенародной собственности, и был задан этот механизм банкротства в политико-правовом аспекте как механизм дополнительного разрушения тех основ нашей экономики, которая была создана в советский период.
Задача Е.Гайдара и А.Чубайса состояла в том, чтобы как можно быстрее разрушить государственное управление экономикой и перейти на псевдорыночные основы, механизм банкротства был как бы вспомогательно-принудительным механизмом по решению стратегических задач разрушения советской государственной экономики. В чем это выражалось?
Выражалось в том, что были созданы минимальные условия для введения процедуры банкротства в широком смысле, то есть минимизированы были номинальные условия задолженности для инициации банкротства. И, естественно, основная задача решалась в смысле мощного дополнительного рычага по переделу собственности. И отсюда был льготный или легкий режим по приобретению самого статуса арбитражного управляющего и по получению им соответствующих лицензий, которые были введены как первая, вторая и третья категории. И сразу же этот институт беспощадно заработал в том самом заданном режиме, который был введен для приватизации нашей экономики.
Можно сказать, что ту задачу, которая ставилась перед ним, он успешно выполнил. Поскольку где-то к 1998 году было проведено уже два передела собственности и, фактически, доля государственной собственности была сведена к тому минимуму, который мы сейчас имеем. И уже в 1998 году с введением в действие Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)" этот институт трансформировался в более сложную процедуру. Поскольку на первом этапе задача решалась чисто массовым внедрением этого института как вируса инфекции для разрушения, последовала задача конкретизировать усилия корпуса арбитражных управляющих (к тому времени порядка пяти тысяч человек) на конкретные отрасли и конкретные предприятия, которые уже интересовали сложившиеся конкретные кланы или группировки. Они стали бороться за овладение или передел крупной собственности, которая сейчас проходит период четвертого передела, а точнее, вышли на вторую волну приватизации.
В 1998 году законом была конкретизирована сама законодательная, судебная процедура, уточнена практика ее применения, была создана система государственного управления - так называемая Федеральная служба России по финансовому оздоровлению предприятий (ФСФО), которая действует до сегодняшнего времени,
Что касается стратегической задачи, которая решалась до 1998 года, то она трансформировалась в локальную задачу. Поскольку корпус арбитражных управляющих к 2001 году вырос до 14 тысяч арбитражных управляющих в целом по России, естественно, нужно было как-то определиться и с самим корпусом арбитражных управляющих, и с их сферой судебной деятельности, в рамках которой они работали с тем, чтобы переориентировать на решение тех задач, которые в настоящий момент имеются у заказчиков, то есть в основном крупных частных собственников (предпринимателей и банкиров).
Насколько он отработал "правильно", настолько эффективна с точки зрения того социального заказа сама процедура банкротства. Можно сразу сказать об успешности решения в том заданном контексте, который сегодня всем очевиден: то, что мы сегодня имеем с нашей промышленностью и с нашим антикризисным управлением.
Есть формальные позитивные моменты, о которых мои оппоненты могут сказать, что все здесь нормально, проблемы есть, но они решаются и все будет хорошо. Есть законодательное оформление этих процедур, есть опыт работы арбитражного корпуса. Есть дела о банкротстве, которые арбитражный суд рассматривает, и есть комментарии, законодательства и практика. Есть методические материалы Российской гильдии профессиональных антикризисных управляющих и т.д. Но это все-таки формальный антураж, который только затуманивает суть проблемы.
А суть проблемы состоит в том, что, в общем-то, позитивная роль этого института должна была быть чисто рационалистической - повышение эффективности производства, реального сектора экономики. Привлечение соответствующих ресурсов для помощи проблемным предприятиям, для их реального финансового оздоровления и вывода из предбанкротного или неплатежеспособного состояния в реально работающее рентабельное. Естественно, эта задача не была решена. Но она, видимо, так и не ставилась заказчиками, то есть идеологами насильственной либеральной реформации.
Поэтому если говорить с точки зрения рационализации этого механизма и действительной эффективности этого важного механизма в позитивном смысле, то, конечно, здесь сразу возникают серьезные методологические вопросы. Как быть со статусом арбитражного управляющего, их объединениях, контролем за их деятельностью? Заданностью тех или иных процедур арбитражного управления? Потому что, несмотря на то, что все открещиваются от заданности, "заказности", о которой я говорил, эта скрытая стервятническая функция, которая была изначально задана, до сих пор прослеживается в абсолютном большинстве процедур арбитражного управления. Она подтверждается теми фактами перманентной остающейся высокой задолженности, статистическими данными бедственного положения отечественной промышленности, которое можно проследить на примере как в Московском и Центральном регионах, так и в общероссийском масштабе.
Примерно 8-10 процентов всех арбитражных дел о банкротстве из 15-17 тысяч, которые ежегодно рассматриваются судами в России, относятся к процедуре наблюдения. По Москве порядка 800 дел в год рассматриваются только по неплательщикам в бюджет и небюджетные фонды. Процедура наблюдения назначается сроком на три месяца для того, чтобы провести соответствующий финансовый анализ, определить возможности выхода предприятия из неплатежеспособности. Подчеркну, только 8-10 процентов.
Порядка 10-15 процентов из всех дел - так называемая процедура внешнего управления. В этом случае на основе заключений временного управляющего на этапе наблюдения арбитражный суд принимает решение в отношении возможности проведения процедуры оздоровления, санации предприятия, вывода его в нормальный режим под контролем арбитражного суда. Назначается внешний управляющий, отстраняется прежнее руководство, утверждается кредиторами план внешнего управления. Эта процедура ограничена одним годом.
Что может сделать за один год внешний управляющий в условиях развала реальных кооперационных связей, рынка сбыта, финансовых условий работы хозяйствующих субъектов? Сегодня маховик разрушения через банкротство набирает обороты.
Известны многочисленные факты, когда из дел, которые выходят на процедуру внешнего управления и оканчиваются успешно, большинство опять же переходит на третью, заключительную стадию процедуры банкротства. Это конкурсное производство. Когда принимается решение судом о том, что невозможно восстановить платежеспособность и предприятие признается банкротом, вступает в силу процедура ликвидации данного предприятия. То есть увольняются работники, выносится на торги имущество, собственность этого предприятия. И так далее.
Отсюда абсолютное большинство (80-85 процентов) всех дел - это дела о ликвидации конкретных хозяйствующих субъектов. И отсюда можно говорить о той слабой эффективности данного механизма, который мало или даже в большей мере совсем не эффективен с точки зрения позитивного подхода к восстановлению экономики. Поскольку ресурсов для поддержания конкретных предприятий арбитражные управляющие в принципе не имеют и не могут иметь. Те финансовые средства, которыми они могли бы располагать, им не предоставляются ни на муниципальном, ни на республиканском, ни на региональном уровнях. И поэтому арбитражный управляющий, как правило, попадая на конкретное предприятие, ориентирован на конкретные заказы, на конкретных кредиторов, в основном пятой очереди, которые инициируют и контролируют процедуру банкротства. Если арбитражный управляющий выйдет за рамки договоренностей с основной заинтересованной группой кредиторов, его тут же уберут, заменят более лояльным "своим" кандидатом. Суды зачастую выполняют роль статистов.
Нужно сказать, что по закону, инициация банкротства предприятий возникает как бы от двух источников.
Первый источник. Это те недоимки или неплатежи в бюджеты, внебюджетные фонды (где-то от 17 до 20 процентов всех дел), которые инициируются в арбитражных судах по заявлениям территориальных органов ФСФО России.
Остальные (свыше 80 процентов) инициируются теми самыми частными, акционированными собственниками: кредиторами, банками, разными финансово-промышленными структурами, которые определяют свои претензии конкретным предприятиям по возврату той или иной задолженности. Как она накапливается, известно всем заинтересованным сторонам. Об этих "серых" схемах пишут и говорят в СМИ. Именно они сознательно заложили будущий коллапс, ту стагнацию, в которой находится сейчас наша экономика, реальный сектор отечественной промышленности и сельского хозяйства.
Так, в 2000 году арбитражными судами России признаны банкротами свыше 15 тысяч предприятий. Только в первом полугодии 2001 года на предприятиях должниках-банкротах по инициативе администрации отправлено в отпуск свыше 1, 5 млн. работников.
Поэтому можно констатировать, что те бравурные отчеты о деятельности официальных структур, занимающихся финансовым оздоровлением, начиная от ФСФО России, на деле оказываются фикцией. По существу, объективного анализа работы проблемных предприятий с принятием соответствующих решений по поддержке этих предприятий не ведется. Заниматься серьезным анализом, методологией, программным и системным подходом в этой сфере деятельности на основе государственного позитивного созидательного начала некому. Формально это направление существует в рамках Министерства промышленности и науки, и какие-то мероприятия проводятся в ФСФО и его органах.
Но поскольку позитивные, созидательные начала изначально не закладываются и не выдерживаются, необходимого реального финансового обеспечения в принципе не имеют, то формально принятые программы промышленной политики, промышленного развития, поддержки отечественного товаропроизводителя остаются на бумаге. Мы все знаем, в каком положении у нас находится бюджет, где находится так называемый "бюджет развития". Такого понятия в принятом Госдумой бюджете на 2002 год нет. И поэтому говорить о серьезной, какой-то целевой, системной работе в этой области не приходится.
В принципе арбитражные управляющие предоставлены сами себе. С них только спрашивают то, что задано с целью формально-процедурного подхода. По процедурам - чисто юридический, чиновничий подход: вовремя провести собрание кредиторов, вовремя сдать документы, формально отчитаться перед кредиторами и арбитражным судом. Дело по спасению предприятия подменяется юридической техникой соблюдения процедуры.
А по сути требования, которые должны предъявляться к оценке качества работы конкретного управляющего, не ставятся. Несмотря на то, что попытки ввести методологию оценки работы арбитражных управляющих выдвигаются на уровне ФСФО, ввести качественные критерии, этические нормы так и не удается. Практика идет своим путем - путем превращения их в "стервятников", которые вынуждены подстраиваться к интересам заказчиков.
Подчеркну, что арбитражный управляющий априори зависим от заказчиков-инициаторов банкротств в даже в большей мере, чем корпус привычных нам адвокатов, которые решают в уголовном или гражданском судопроизводстве известные задачи. Здесь зависимость неизмеримо больше, поскольку адвокат является субъектом трудовых отношений и максимально защищен. Да и задачи у него другие.
Арбитражный управляющий сразу становится под прицел многих и многих заинтересованных сторон и конкретных лиц. Начиная от криминальных групп и кончая интересами разных коммерческих кланов и официальных чиновно-бюрократических структур. Они порой настолько противоречивы, что возникают те известные экцессы, которыми переполнены пресса и телевидение. Вплоть до физического уничтожения арбитражных управляющих, незаконного отстранения одного, незаконного назначения другого, нескончаемых судебных споров с выбиванием окон и дверей администрации, штурмом захваченных предприятий и т.п.
О чем тут говорить, когда в принципе нет ни нормальной культуры антикризисного управления, ни нормального механизма исполнения даже формальных законов. Когда столько в них противоречий и белых мест (пробелов), которые позволяют умным, грамотным юристам и арбитражным управляющим сделать с предприятием все, буквально все, что захочет от них заказчик. И отсюда та реальная то есть отрицательная, для предприятия эффективность. Его просто растаскивают.
С предприятием любым, подчеркиваю, любым, можно сделать все, подведя его под банкротство. Даже с самым хорошо работающим. Способов и приемов достаточно. Главное - вовремя поручить своему контрагенту возбудить дело по невозвращенным средствам и, естественно, завладеть этим предприятием, как бы одновременно помогая ему в развитии, и гарантировать назначение в суды "своего" арбитражного управляющего.
Подобных примеров много, и практика абсолютного большинства арбитражных управляющих, работающих с промышленными предприятиями в реальном секторе экономики, свидетельствует именно об этом. Арбитражный управляющий абсолютно бесправен, не имея даже простого трудового договора, гарантий своей деятельности в интересах дела. Он, в общем-то, бессилен что-либо здесь противопоставить. У него нет поддержки.
Даже несмотря на профессиональную обеспечивающую команду, которая у него может быть. Потому что даже при проведении добросовестного решения через собрание кредиторов оно может быть оспорено другой стороной в арбитражном суде. А арбитражный судья - не последний, а решающий "игрок" в процедурах банкротства. Порой сугубо не нейтральный. Поэтому тот арбитражный управляющий, который проводит самостоятельную независимую линию, априори должен быть абсолютно независимым по закону. Независим, как от органа, который его назначает, по рекомендации, например, местного территориального органа ФСФО и одновременно он должен быть независим и от кредиторов, которые в основном влияют на принятие решений арбитражного управляющего. Он должен стать проводником государственных решений по восстановлению реального сектора экономики.
Сегодня для влияния на арбитражного управляющего широко используется практика перекупки кредиторской задолженности. Когда составляется реестр кредиторов и происходит утечка информации, то заинтересованные люди, в основном из ОПГ, подспудно скупают кредиторскую задолженность по пятой очереди. И их представители, приходя с соответствующими доверенностями на собрания кредиторов, диктуют арбитражному управляющему проведение той или иной узкокорыстной политики по данному предприятию. Эта полукриминальная практика общепринята. Поэтому говорить о какой-то значимости арбитражного управляющего как самостоятельной фигуры нельзя.
И даже более того. Та сумма денежного вознаграждения, которую он официально получает в процессе арбитражного управления по решению суда она абсолютно недостойна и не соответствует тем эмоциональным, физическим и интеллектуальным затратам и рискам. Поэтому он сознательно поставлен государством в положение постоянно просящего субъекта в отношении заказчиков и работодателей. Поскольку иногда сумма того "черного" вознаграждения превосходит реальную сумму ежемесячного вознаграждения за счет средств должника на порядок, но жестко ставится заказчиком в зависимость от результата его "работы".
Естественно, добросовестные арбитражные управляющие - а этот институт в принципе необходим в нормально работающей и прозрачной рыночной экономике - в условиях нашей, криминальной, беспринципной, аморальной и так далее экономики (тут можно применить все эпитеты, характеризующие негативы наших отношений в сфере хозяйственных отношений) поставлены перед нравственным выбором: быть или не быть. Поскольку решение повлияет на их профессиональную перспективу деятельности.
Если арбитражный управляющий попал, как говорится, в немилость. Зачастую субъективное мнение руководителям терорганов ФСФО в отношении "свой" или "чужой", определяет не только судьбу конкретного предприятия, но и судьбу конкретного управляющего.
Это не значит, что это предприятие будет растащено или "реструктиризовано".Но это говорит о том, что с каждого предприятия при определенных условиях снимается определенный финансовый гешефт, который идет в карманы как заказчикам, так и арбитражным судьям, которые имеют тоже порой свой определенный интерес к предоставлению конкретных предприятий конкретным - "своим" арбитражным управляющим. И здесь возникает проблема добросовестности, добропорядочности арбитражных судей. Поскольку очень многое зависит от арбитражного судьи, который ведет конкретное дело, который назначает конкретного арбитражного управляющего на конкретное предприятие.
Таким образом, арбитражный управляющий попадает в очень сложное поле или сферу деятельности, которая сейчас является одной из самых криминализированных и коррупционированных. Сказать, что от решения конкретного арбитражного управляющего зависит судьба конкретного предприятия, значит ничего не сказать. Причем стоимость фондов этих предприятий занижается на порядок, а то и на два. И известные оценки бизнеса или имущественные сводятся к тому ликвидационному балансу, который потом утверждает собрание купленных кредиторов. Распродажа имущества должника осуществляется на основе заданных оценок.
Здесь идет двойной счет, двойная игра, когда осуществляется реальная продажа по явно заниженной стоимости. Это мы еще знаем из недавних примеров прихватизации, проведения заказных приватизационных аукционов.
Возвращаясь к своему изначальному тезису, что банкротство - дополнительный механизм разрушения реального сектора экономики, позволяющий еще с большей эффективностью захватывать наиболее лакомые куски нашей собственности, отечественной промышленности узкой группой известных всем лиц, которые сейчас фактически владеют около 85 процентами всей экономики России.
Они уже прикинули, посчитали "для себя", что капитализация всей экономики России в настоящее время составляет порядка 26 миллиардов долларов США. А это открывает возможность скупить все наши "Газпромы", РАО "ЕЭС", МПС и так далее для любого среднего американского фонда. Для них это рядовая задача. Совокупные капиталы среднего американского фонда, к примеру фонда Дж.Сороса или Баффета, позволяет им скупить российскую экономику, грубо говоря, на корню. Вопрос: захотят ли они это делать в условиях заложенной объективно высокой (в 2-3 раза) себестоимости единицы продукции по сравнению с ЕС и США?
Но линия в отношении явного занижения капитализации собственности того или иного предприятия прослеживается практически везде: как по основным фондам - производственным помещениям, зданиям, оборудованию, так и по земле - по земельным участкам, которое сейчас приобретает особую остроту в городах после принятия Земельного кодекса.
Мы сейчас находимся на очень серьезном этапе очередного, завершающего передела собственности (или захвата) собственности, завершения разрушения реальной экономики.
Тенденция такова, что восстановление нашей экономики столкнулось не только с отсутствием реальных инвестиций в развитие производства, но и с усиливающимся бегством капитала за рубеж. Понятно, кто и как это организует. Каким образом и почему существуют параллельно с бюджетом два бюджета "теневых", которые функционируют в "серой" и "черной" экономике. У криминала нет заинтересованности вхождения в реальную экономику.
Вот это принципиальная оценка всей деятельности по так называемому антикризисному управлению. Но если говорить конкретно. Было бы конечно хорошо, если бы рациональное позитивное зерно арбитражного управления было выделено. Действительно, была бы проведена реформа всего законодательного обеспечения в интересах государства. И тому закону, который дал зеленый свет для заказного банкротства, был бы положен конец. Корпус арбитражных управляющих был бы приведен к тому минимуму, который необходим сегодня для нормальной работы с предприятиями. И естественно, этому корпусу был бы дан соответствующий правовой статус, финансовое обеспечение и реальные возможности для оздоровления предприятий.
Что имеется в виду? К примеру, в Западной Германии около 1500 арбитражных управляющих. У нас же 14 тысяч человек. Арбитражное управление в Германии осуществляется до пяти лет. А каждый арбитражный управляющий имеет в своем производстве от 50 до 100 конкретных дел.
Это говорит о том, что из наших арбитражных управляющих, например, по Москве и области (а их около 1000 человек со второй категорией) фактически работает реально где-то около 100-150 человек, а остальные находятся в состоянии свободного поиска и выключены из процесса доступа к реальным объектам. Или вынуждены заниматься организациями-пустышками или отсутствующими должниками. Эти предприятия-однодневки создавались для увода денег. Их руководители в бегах. Процедура идет, но реальной отдачи нет. И эти арбитражные управляющие фактически за счет своих средств вынуждены заниматься этими предприятиями, чтобы потом повышать категорию своей лицензии. Это наносит серьезный ущерб профессиональной деятельности арбитражных управляющий.
Подчеркну, что институт арбитражного управления в нормальной рыночной экономике необходим. Эффективность этого института, безусловно, должна быть повышена в разы, а не на проценты. Очевидно, что должен быть выделен соответствующий государственный орган, который бы реально отвечал за работу арбитражных управляющих, обеспечивал работой, открывал перспективу для совершенствования. Но происходит обратное.
Сегодня видно, что отмена лицензий с февраля этого года в соответствии с принятым Госдумой законом привела к тому, что арбитражные управляющие стали еще больше предоставляться самим себе, а Федеральная служба финансового оздоровления России реально не может проконтролировать их работу. Поэтому сейчас остро выдвигается идея новых изменений и дополнений в закон о банкротстве, которые будут в ближайшее время рассмотрены в Государственной думе. Идет перетягивание каната в отношении подходов со стороны министерства Г.Грефа, Федеральной службы финансового оздоровления и депутатских рабочих групп, которые выступили с инициативой изменения этого закона. Ожидается серьезная борьба за нормальное законодательное обеспечение.
Отсюда научная общественность и добропорядочная часть арбитражного корпуса должны быть заинтересованы в том, чтобы принять самое активное участие в выработке законодательного акта, который бы позволил снять явные огрехи и те подспудные камни, которые у всех на виду.
Но, к сожалению, опять же наблюдается тенденция, которая в последнее время прослеживается буквально по всем нормативным документам, которые выходят из стен Госдумы, когда решается формальная задача, а содержательная позитивная задача остается в стороне. И отсюда возникают те проблемы, которые поднимает "ЭГ" в отношении действенности тех самых многочисленных законов, которые фактически открывают истинные замыслы проправительственного большинства в деятельности Государственной думы. И их количество переходит в качество. Притом качество не положительное, а отрицательное. Вот наша печальная и реальная действительность.
Есть ли сейчас реальная возможность повлиять на позицию, которую отстаивает Г.Греф и поддерживают в основном крупные корпоративные собственники, олигархи? Они хотят, чтобы сама процедура стала еще больше бесконтрольной, чтобы влияние на арбитражного управляющего со стороны этих самых олигархических и коррумпированных бюрократических структур было еще больше усилено.
Тогда этот институт превратится даже не могу сказать во что, поскольку он и сейчас выполняет отрицательную роль. А с принятием версии, которая предлагается со стороны команды Грефа и правительства, четвертый передел собственности без арбитражных управляющих вряд ли будет остановлен.
Если вернуться к статусу арбитражного управляющего, то здесь хотелось, чтобы он был самодостаточен. Имея в виду, что те профессиональные критерии, которые задавались, были бы настолько высоки, чтобы преодолеть их могли только люди, действительно имеющие соответствующую подготовку и нравственную базу. А сейчас, к сожалению, получается так, что арбитражные управляющие не уважаемы.
В заключение хочу сказать, что общество и государство, в котором мы живем, абсолютно неадекватны той ситуации, в которой мы сейчас находимся. Или нас, грубо говоря, в эту ситуацию насильно столкнули и закапывают.
Мы должны иметь разумное осознающее себя целостностью общество, национально и социально ориентированное государство, которое работает на принципах внутренней и внешней самодостаточности, на основе принципов соблюдения и обеспечения национальной безопасности, которое бы строило себя сознательно и грамотно выстраивало защитные и созидательные механизмы, а не разрушительные, которые сейчас набирают особую силу.
Несмотря на то, что, якобы, у нас происходят какой-то рост ВВП на 5 процентов и так далее. Но это же все блеф. Вы знаете, что есть ложь. Есть ложь большая, а есть еще и статистика. И отсюда все эти разговоры о подъеме. Ясно, что эти безответственные люди просто заигрались. Они не понимают критичности ситуации и катастрофичности момента. Отсюда и все эти одиозные предложения вступления в ВТО без исследования негативных процессов, которые к нам обязательно придут. Это будет похлеще, чем в Аргентине. И не хочу накликать беду на Россию и призывать русский народ к бунту. Но эти люди должны рано или поздно ответить за последствия своих антисоциальных и антигосударственных решений. Возмездие придет.
Пока не ответил Гайдар. Не ответил Греф, который собирается через 10 лет достигнуть уровня нынешней Португалии. Это унизительно для России и для русского народа.
Институт арбитражных управляющих должен работать в тех реальных условиях, в рамках тех ограничений, которые он должен явно осознавать. А если этот институт вбрасывается в беспредел, в эту криминальную экономику, он сам криминализирован и выполняет разрушительную функцию, тогда как социальный инструмент или политико-юридический инструмент он несостоятелен.
У нас, к сожалению, решается задача ликвидации, уничтожения реальных хозяйствующих субъектов и выпуск на рынок тех субъектов, которые обеспечивают совершенно другую функцию. О реальной экономике у нас никто, к сожалению, до сих пор не думает. Включая президента и правительство России.
***
КОРР. "ЭГ": Вот и спрашиваешь себя: а почему бы управленцам предприятий не продолжить разговор, начатый в исповеди "антикризисного" управляющего? Ведь все равно каждый из нас завтра может оказаться объектом агрессии "стервятников" и их хозяев. Кстати, для высказывания в газете не обязательно указывать место своей работы. А польза от обсуждения проблемы банкротства может быть немалая: ведь нам предстоит открыть конструкции новой общественной системы, так как нынешняя порочна и безобразна.
Откровения арбитражного управляющего Московской области (фамилия не указывается по понятным причинам) записал Александр Н.МОСКВИН-ЧАРСКИЙ
